Корабль-призрак

Штиль продолжался три дня. Нещадно палило солнце, и нехватку воды ощущали особенно те, кто не мог воздержаться от употребления спиртного.

На четвертый день подул попутный бриз. Ветерок принес терпящим бедствие облегчение. Плот двигался теперь со скоростью около четырех миль в час, и все поверили в спасение. Кокосовые пальмы были уже хорошо различимы, и появилась надежда пристать к берегу на следующий день. На ночь парус был оставлен, однако ночью ветер стих, а утром обнаружилось, что плоту противостоит мощное течение, которое отнесло его назад. Ветер, свежевший утром, к вечеру обычно стихал, и поэтому в течение четырех дней плот то подносило к берегу и он преодолевал к полудню около десяти миль, то к утру течение относило его назад почти на то же расстояние. Изнемогавшая от палящих лучей солнца и жажды команда начала роптать и вскоре вообще перестала повиноваться. Люди настаивали на том, чтобы отцепить малый плот, что, по их мнению, позволило бы быстрее добраться до берега. Они требовали также облегчить плот, выбросив в море все лишнее, включая провизию, на которую никто уже не мог больше смотреть. Положение усугублялось еще и тем, что на плоту не оказалось плавучих якорей — все они остались в шлюпках. Филипп предложил собрать все деньги, уложить их в парус и использовать этот груз в качестве якоря, пообещав вернуть назад то, что каждый отдал, как только они доберутся до берега. Однако это мудрое решение натолкнулось на глухое сопротивление — люди не захотели рисковать своими деньгами. О, глупцы! Не желая расстаться на время со своим богатством, они обрекли себя на гибель! Они так и не вняли увещеваниям Филиппа и Крантца.

Все это время Амина была в приподнятом настроении, она оказалась умной советчицей и душевной утешительницей.

— Будь спокоен, Филипп, — говорила она, — мы все же построим себе хижину под теми деревьями и проведем часть нашей жизни в мире, поскольку кто может потревожить нас на этих необитаемых островах?

Шрифтен вел себя спокойно и миролюбиво и частенько заводил разговоры с Аминой, но только с ней одной. Казалось, он стал к ней даже внимательней, чем ранее. Иногда, поднимая на него случайный взор, Амина замечала, что лоцман смотрит на нее как бы с сожалением и болью.

Прошел еще один день, но плоту так и не удалось приблизиться к берегу ни на один фут. Люди взбунтовались, повыбрасывали в море все бочки, ящики, доски и прочее, за исключением запаса воды, вина и денег, несмотря на протесты Филиппа и Крантца. Затем они собрались на совет на большом плоту, бросая вокруг себя мрачные, угрожающие взгляды.

Наступила ночь. Обстановка сильно беспокоила Филиппа. Он вновь попытался убедить людей использовать деньги в качестве якоря, чтобы течение не отнесло ночью плот в море, но напрасно! Его попросту прогнали прочь, и он возвратился на малый плот.

— О чем ты задумался, Филипп? — спросила его Амина.

— Меня возмущает и пугает глупость этих людей, предпочитающих умереть, но не расстаться со своими жалкими деньгами! Ох, уж эта проклятая любовь к золоту, превращающая людей в глупцов и злодеев! Воды у нас осталось только на два дня, хотя она и выдается по каплям. Взгляни на их исхудавшие тела! А они все продолжают держаться за свои деньги, которые сделают их еще хуже, когда они ступят на землю. О, мне жаль их!

— Как ты страдаешь, Филипп. Тебя ослабила жажда. Но я предполагала, что может наступить такой момент, и все предусмотрела. Посмотри! Я сэкономила воды и сухарей. Целых четыре бутыли воды! Утоли жажду, Филипп!

Филипп сделал несколько глотков. Вода освежила его: лихорадка дня совсем выбила его из колеи.

— Спасибо, Амина. Спасибо тебе, дорогая! Мне стало лучше. Боже праведный! Есть же на свете глупцы, которые ценят презренный металл выше капли воды при жажде, от которой мы здесь изнемогаем!

Ярко мерцали звезды, но луны не было. В полночь Филипп поднялся, чтобы сменить на вахте Крантца. Обычно команда спала, расположившись на обоих плотах, но на этот раз оказалась на большом. Филипп был погружен в горькие размышления, когда прозвучал голос Крантца, звавшего на помощь. Филипп поспешил на передний плот, выхватывая на бегу шпагу. Мятежники свалили Крантца и, навалившись, удерживали его. Филипп бросился на помощь, но его схватили и обезоружили.

— Обрубайте! Обрубайте задний плот! — закричали матросы, державшие капитана, и через мгновение несчастный Вандердекен увидел, как малый плот, на котором осталась его любимая супруга, его Амина, стал удаляться.

— Ради Бога! Моя жена, моя Амина! Будьте милосердны! Спасите ее! — закричал Филипп, стараясь освободиться.

Закричала и Амина, подбежавшая к краю плота и простиравшая к нему руки. Все тщетно!

Уже больше кабельтова разделяло плоты. Филипп еще раз попытался вырваться из рук бунтовщиков, а затем потерял сознание.

Глава двадцать четвертая