Корабли

Надо лишь ослепнуть.

Это сердце бьется и заплелся в косы

Долгожданный ветер.

Подойди поближе – мой престол украшен

Ветками жасмина.

Ты так ровно дышишь – от тебя не страшно

Получить нож в спину…

А стрекозьи крылья с золотой пыльцою

Холодны для пальцев,

И осыпан пылью и сырой росою

Серый след скитальца.

Подойди поближе. Ты – дитя, не бойся –

Убивают взрослых.

Ты так тихо дышишь – словно ветер вьется

В белокурых косах.

Твой престол украшен ветками жасмина,

Лунный свет в колодцах.

За хребтами башен – золотые льдины

И восходы солнца.

… За Гремящим морем нас зовут иначе,

И живут вчерашним.

Поцелуй наш горек.

Почему ты плачешь?

Разве это страшно?

«Франция-42»

Может ли хуже,

Чем подостывший чай

С сахаром, не размешанным

До конца?

Кто-то снаружи

Тянется невзначай

Вспомнить рукой

Черты своего лица,

Бронзовой стужей дня

Подтекает кран,

В окна влетают

Выкрики на плацу.

Я увезу тебя.

Увезу.

Сразу, как только буду

Не столько пьян.

Где-то в кармане кителя,

Нет, не в том.

Может ли хуже,

Чем покрываться льдом,

Впитывая дыхание тонких губ

Как никотином навзничь

Прошитый воздух?

Наша одна последняя - на двоих.

Даже слова любви, раз они мои,

В этих стенах трактуются как доносы.

Чертова Франция,

Здесь не такие звезды!

Поздно.

За что ты мне

Так безбожно поздно?

Наши свиданья –

Вызовы на допросы,

Где наизусть,

Как любимейшие стихи,

Ты мне читаешь

Длинные манифесты

Сопротивления.

Это почти нечестно.

Личное. Не сдаваемое в архив.

Может ли хуже,

Чем замерзать во сне?

Здесь караул меняется

Трижды в сутки.

И тишина звучит

Ощутимо жутко,

Даже страшнее, чем

«Привести ко мне».

Даже страшней,

Чем вежливый баритон

В толстых стенах

Допросного кабинета.

Наша с тобой

Последняя сигарета.

«Вальтер» в кармане кителя.

Нет, не в том.