Корделаки

– Милое дитя! Мы уже испытываем его терпение и нам пора расставаться, – Мария была под впечатлением от рассказа Полины, но понимала, что сейчас предпринять им действительно нечего. – Обещаю, что сделаю всё возможное по вашему делу. И прежде всего хочу заверить вас в моём полном восхищении вашей силой, выдержкой и самообладанием. Я горжусь, что мы находимся в родстве! Многое будет зависеть от того, что решит ваш опекун – остаться здесь или увезти вас обратно в ваши болота. В любом случае дайте мне знать об этом. Пишите открыто. Мы сейчас договоримся о тайном языке, и все будут принимать написанное за простую женскую болтовню. Маргаритка – цветок из венка невесты. Если вы упомянете её, то я пойму, что вас увозят. Розы – мои любимые цветы, говоря о них, вы сообщаете мне, что пока остаётесь рядом. Можете при случае вспомнить наше родство, а я его не скрываю, и предложить мои услуги по ведению вашего заказа у Анриетты, если он всё-таки увезёт вас отсюда. Это станет дополнительным поводом для переписки между нами. Ничего не бойтесь! До конца октября ещё уйма времени. И да! На крайний случай опасности. Ядовитые лилии! Напишите про них! Я пойму, что вам что-то угрожает и нужно действовать срочно.

– Благодарю вас, мадам! Вы внушаете мне надежду, – Полина Андреевна за время их беседы, кажется, даже сменила цвет лица на более жизненный. – Но это ещё не всё! Перед самым моим отъездом произошло чудо! Раненый ненадолго пришёл в себя. Сначала он долго вглядывался в меня, но видимо, не узнал вовсе и спросил кого-нибудь из мужчин. Он был очень слаб и задыхался. Я пыталась объяснить ему его положение и невозможность привлекать кого бы то ни было из-за смертельной опасности. Он не слушал. Тогда я разозлилась и сказала, что мужчины рядом есть, но это именно они его пытались убить. И что они непременно доведут дело до конца, если он только высунется с болота. И что я еду в Петербург по его же делам, и лучше бы он не терял напрасно силы, а указал на друзей, которые смогут ему помочь. Он, кажется, осознал серьёзность своего положения и из последних сил сказал: «Благотворительный бал в честь пострадавших воинов. Там обязательно будет Канцлер. Найдите его!». И снова погрузился в беспамятство.

– А, значит моего имени среди друзей он не повторял?

– Нет. А расспрашивать было уже некого – он забылся.

– Может быть, припомните, как именно вы услышали про меня впервые? – баронесса прикусила губу. – Он называл меня «Мария» или только по фамилии?

– «Туреева»! – Салтыкова даже кивнула головой в знак того, что это она помнит точно. – Он сказал что-то типа того: «Если баронесса Туреева напишет наши имена, то тогда уж точно…». Но что «тогда» я не поняла.

– Ах, вот как! – Туреева рассмеялась от радости. – Вы не представляете, милая, насколько мы сейчас продвинулись к разгадке тайны! Позвольте, я вас поцелую. Надежд наших только что прибавилось. До свидания, выходите первой.

Баронесса вернулась домой исполненная желания действовать, а именно подробно расспросить Елизавету де Вилье про перстень и имя её избранника. Она в тот же час поехала бы к ней, но её задержало ещё одно небольшое событие. При входе в дом её встретил сам Никодимыч, оттеснив ливрейного лакея и сообщив, что барыню дожидается гость.

– Давно? – спросила Мария Францевна своего верного дворецкого.

– Да уж гораздо более часа будет. Он почти вслед за вашим отъездом и пришёл! Мы предупреждали, что вы только уехали, а он ни в какую! Не поддался! Не пущали, да разве ж ему откажешь! Уж не серчайте на нас, барыня… Расположился ждать. Попросил не беспокоить, сказал, что воспользуется случаем подремать в кресле. Вроде как ночь не спал.

– Каков же этот господин? Пожилой? – Туреева отдала лакею зонтик и перчатки и улыбкой отпустила.

– Никак нет! – Никодимыч неодобрительно покачал головой. – Это азиат ваш!

– Нурчук-хаир? – удивилась баронесса. – Подремать в кресле… Точно он?

– Он, он! – семенил за ней вверх по лестнице Никодимыч. – Устал, видать. Даже споткнулся. Вот на этом самом месте. Я уж извинялся, по всему судя – я и не доглядел. Моя вина! Прошу, говорю ему, прощения! С вечера, по всей вероятности, ковёр завернулся, как поиски-то шли.

– Нурчук-хаир? – снова изумилась хозяйка. – Споткнулся? Да, ну! И что он?

– А он только спросил, что искали. Я говорю – драгоценность одну. Он: «Нашли?». Никак нет, говорю. Мы его в Синей гостиной расположили, что рядом с вашими апартаментами. Так ли?

– Так, так. Всё так, Никодимыч! Спасибо, иди.

Баронесса миновала двери спальни и будуара и вошла в гостиную. Бодрый, жизнерадостный и полный сил Нурчук-хаир с улыбкой бросился ей навстречу целовать руку.

– Я рада видеть вас в здравии, князь! – протянула она ему ладонь. – Вы прямо сияете весь! Отдых в моём кресле явно пошел вам на пользу. Чем могу служить?