Кордон

Ну и вот, сидим мы как—то в засаде. Скучаем, контрабандьеров ждем. Да, пан рядовой, контрабандьер это такая сука, что он везде есть. Сутки сидим, вторые сидим. Все сиделки отсидели и жданки прождали.

И тут он! Нет, пан Анджей, не спирт. Какой спирт, если мы про ежика? Во—во. Бежит, пыхтит, в зубах ужика тащит. Думает, вот щас как принесу пани Ежихе такой вот продукт, так сразу она в дальний уголок норы пригласит, и такое вытворит, что куда там верблюжьим копытцам!

Ландфебель Кубик по лбу вдруг себя грохает. Идея, говорит, есть. И очень так нехорошо на Мосю косится. Это рядовой с нами был, первого года службы. Такой же дурак как и вы, пан Бужак. Ну может еще дурнее. Ага, физкультурой не занимался, даже на то мозги не хватало.

Мося недоброе чует, начинает озираться, чтоб в кусты сдернуть. Но хорошие там кусты, терновые. Сдернуть и пол—жопы на колючках не оставить – эльфом—колдуном надо быть!

Колдунов не бывает, вот Мося и застрял. Повис на колючках и вопит: «Ратуйте, люди добрыя! Гвалт происходит и насилие над личностью!». Говорю же – дурак. Он еще сок свекольный у повара выпрашивал, а от вудки рыло воротил.

Посмотрели мы на Мосю, улыбнулись ласково. Нет, господин прапорщик! Вы, будто крокодил породы гавиал скалитесь! А мы по—доброму, по—семейному!

Тут Кубик и говорит, что слышал, мол, такую байку, что ежики голой жопы боятся. Все проверить хотел, да не выпадало. А тут все условия: и ежик, и Мося. И офицеров нет, дабы вмешаться и все веселье испоганить. Вы, пан Анджей, гавиала—то не изображайте, Царем Небесным прошу! Вы офицер правильный, и службу знаете, и граничару в рыло сунуть не брезгаете. Бомба, опять же, в запасе есть. Что весьма неординарно.

Сдернули с куста Мосю, сдернули с Моси портки… За руки—ноги ухватили, и над ежиком бедным подняли.

Ежик—бедняга, глазенками луп—луп – срака пограничная над ним нависла. Угрожающе и солидно. Ежик—то, про свекольный сок не знал, всерьез принял…

Тут у Моси дно сорвало, и на ежика выхлестнуло тугою струей. Тот с перепугу как заверещал, да тикать! И дорожка за ним. Нет, не следовая. Но тоже четкая, хоть в учебник врисовывай.

Боится еж голой задницы, научно доказанный факт!

Глава 3

Анджей бежал, чувствуя, как захлебываются, рвутся наружу легкие. Дождь градом молотил по спине, ветки хлестали по лицу – и смрадное, зловонное дыхание нечисти становилось все ближе. Верблюд, косматый, вонючий, огромный, выше кромки леса, медленно, но верно настигал прапорщика. Вопил дико и нечленораздельно, поддевал мешающие ему деревья гигантскими, лосю—патриарху впору, рогами.

Подолянский попытался наподдать, но бежать быстрее не получалось. Мокрая земля разъезжалась под ногами, корни хватали за сапоги. А верблюд—исполин был всё ближе и ближе. Клацал над ухом жуткими клычищами, косился дымящимся зеленым глазом.

Прапорщик закричал от боли – спину обожгло диким, невыразимым холодом. Клацанье верблюжьих клыков перешло в гнилой хруст дробящихся костей. Анджей упал, закричал сильнее – и раскаленный песок змеей скользнул в распахнутый рот…

– От же курва мать… – просипел Подолянский, чувствуя, как трудно слова продираются сквозь пересохшую глотку. В голове похоронно гудел набат. Прапорщик попытался встать. Тут же замутило, и Анджей рухнул обратно на койку.

И ведь не обвинить никого, сам нахлестался…

Собравшись с силами, Анджей рывком поднялся, чувствуя, как по желудку гуляют отвратительные желчные волны. Захотелось снова упасть на пропотевшую подушку.

– Вот уж хрен вам, —вместо грозного рыка получилось полузадушенное сипение, – не встану и до обеда, если лягу. Гвардеец, курец клятый!..

Выпил же, всего ничего, но, из—за двух суток на ногах, как последнего курсанта развезло. И, наверное, еще и к геологической барышне приставал, с куртуазными намеками. Царица Небесная! Да что ж вчера было такое, что даже имени ее не помню. Юлия, что ли? Точно! Юлия!

Возле кровати кто—то заботливый – а вдруг и Юлия? Не оскорбилась? Или не было ничего?.. – оставил кувшин. По водной глади плавали невесомые пылинки. Анджей протянул руку, ухватил. Начал пить, захлебываясь прохладой.

– Фуух, – оставил опустевший кувшин, вытер мокрый рот, – заодно и умылся.

Решительно стало легче! Анджей посидел на краю постели, восстанавливая в памяти события вчерашнего, а вернее, сегодняшнего дня. Провалов, к счастью, не было. Вернувшись заполночь из Новой Бгановки полумертвым трупом, по совету Водички шарахнул стакан, затем принял еще один, и еще. Третий определенно оказался лишним. После него всё помнилось, как в тумане. Вот, Юлия, красавица—геологиня… Встретил ли он её в темном коридоре? Её ли он чуть с ног не сбил… Не спалось ей? Была ли она вообще? Пили вдвоем, или нет? А если пили, то чем завершилось?..