Коричневый след

Кельнерша поставила на гладко выскобленный стол кружки с пивом.

— Думаешь, у него теперь будут неприятности?

Улла слизнула с губ пивную пену.

— Уж мой старик об этом позаботится, — ответила она, вздохнув. — Но тот человек, наверное, и не ждет ничего другого. Он отнюдь не собирается разыгрывать врачевателя душ перед набожными мещанами, так сказал он тем из объединения.

Она достала из сумочки табак, скрутила тоненькую сигарету толщиной со спичку и жадно закурила. С момента несчастного случая с дедом прошла всего неделя, но она прожила ее тяжело: больница, полицейский участок, кладбище.

— А что же с белым "мерседесом"? — спросил Джимми.

По телефону она рассказала ему о последних словах деда и о своем визите в полицию.

— Какое все это имеет теперь значение? — вздохнула она. — Дед умер, понимаешь? И от того, что мы начнем гоняться за белым "мерседесом", он не оживет.

Тут она сделала глубокую затяжку.

— Тебе все-таки надо было пойти на похороны.

— Почему?

— Там было много поучительного. Пастор и эти железные старики. Я, например, усвоила, что нельзя слишком быстро сдаваться.

— Главное, что ты это усвоила, — подкольнул Джимми.

— Я — да, — сказала она вполголоса.

— Ну, а дальше?

— Что ж, давай выясним, кто этот человек на "мерседесе". — Помолчав, она добавила: — Но как?

— Предположим, — глубокомысленно начал Джимми, — что дед действительно был сбит этим человеком. Тут же возникает вопрос: кому нужно устранять человека в возрасте семидесяти пяти лет?

Он испытующе взглянул на Уллу.

— Говорите же, комиссар Шимански, — воскликнула она абсолютно серьезно.

Джимми скривился.

— Мы слишком мало знаем о твоем деде. Как он жил и всякое такое. Может, у него были враги.

— Я тебе рассказывала, как живет дед… как жил то есть, — поправилась она. — По утрам он чаще всего шел к врачу. По-юм в магазин, покупал что-нибудь к обеду. Потом спал часа два-три и, наконец, садился на мопед. Покупал корм для кроликов, наведывался к старым друзьям, заглядывал в пивную Эр-ны. По вечерам смотрел телевизор или отправлялся на собрание.

Улла допила пиво.

— Так, может, с этого и начнем? — спросил Джимми.

— С чего?

— С пивной. Ты говоришь, он часто бывал там.

— Точно. Они даже были на похоронах. Но я туда не пойду.

— Почему?

— Из-за парней, что болтаются там целыми днями. Не люблю, когда пристают.

— Хорошо, пойду я, — сказал Джимми. — А ты куда?

— Я пойду в городской архив. Старики рассказали, что там есть записанное на магнитофон интервью с дедом. Для какой-то выставки. "Террор и сопротивление в Бохуме" или как-то так.

— А тебе не кажется, что с тех пор прошло уже много времени?

— Но с чего-то ведь надо начать, — решила Улла.

13

После двух холодных осенних дней вновь выглянуло солнце, и у входа в пивную появился народ. В компанию молодых парней с наголо обритыми головами затесалось несколько девушек.

Джимми медленно проехал мимо, поставил мотоцикл у пивной, подошел к окошку и спросил бутылку пива.

— Но открыть ее вам я не смогу, — сказала хозяйка, кивнув на картонное объявление в окне.

"Потребление алкогольных напитков возле пивной запрещено" написано было на нем кривыми печатными буквами.

Джимми уселся на свободное местечко возле стены. Солнце пригревало. Девушки искоса наблюдали за ним. Он протянул бутылку соседу.

— У тебя не найдется ключ семнадцатый номер?

Наголо остриженный парень извлек из кармана открывалку, рывком снял пробку, совсем не погнув ее, и снова аккуратно прижал к бутылке.

— Вот это школа, — восхитился Джимми.

— А ты как думал? — гордо сказал другой, наслаждаясь триумфом.

Он был того же возраста, что и Джимми, быть может, чуть старше. Между высокими ботинками парашютиста-десантника, в которые заправлены были линялые джинсы, стояла бутылка с пивом. Правой рукой парень вылил треть ее содержимого в себя, снова закрыл пробкой и поставил на старое место. Все это время левая рука помещалась в кармане летной куртки.

— Слышь, — начал Джимми, по достоинству оценив его искусство, — ты не знаешь Эмиля Штроткемпера, он бывает здесь время от времени?

Другой парень из группы, тоже бритоголовый, но чуть постарше остальных, отставил бутылку в сторону. Потом выключил кассетник. Громкая, шумная музыка резко оборвалась.

— Бывал, ты хочешь сказать, — ответил сосед Джимми. — Сейчас он в земле сырой.

— А откуда ты его знаешь? — осведомился старший.

— Это дед моей подружки.

— Надо же, у Эмиля была внучка, — удивился открыватель бутылок. — Я об этом не знал. И сколько же лет этой красотке, сорок?

Девушки, продолжавшие коситься на "сузуки", захихикали.

— Ну, ты даешь! — воскликнула одна, густая прядь волос падала ей прямо на левый глаз.

Один-ноль в пользу завсегдатаев.

— Ты бы к парикмахеру, что ли, сходил, — Джимми попробовал выравнять положение и незаметно вынул руки из карманов.

Движение это заметили бритоголовые, и девушки тоже.

— Нервный ты больно для своих лет, — сухо сказал владе-пец кассетника, утверждая тем самым свое превосходство.

Джимми сделал еще глоток, раздумывая, как бы получше подступиться к парню.

— Историю с несчастным случаем ты знаешь, наверное, лучше, чем я, — попытался он еще раз.