Корни

Они шагали по сухой песчаной почве. Повсюду валялись высохшие плоды баобабов странной формы. Когда настало время молитвы, юноши остановились и слегка перекусили. Кунта проверил сверток Ламина и его ступни, которые кровоточили, но уже не так сильно. На ближайшем перекрестке братья подошли к старому сухому баобабу, о котором говорили юноши из Барры. Наверное, могучее дерево умирало сотни дождей, подумал Кунта. Обратившись к Ламину, он повторил слова одного из юношей: «Здесь покоится сказитель». Кунта знал, что сказителей хоронят не так, как обычных людей, а в стволах старых баобабов, потому что деревья и истории, которые хранили сказители, не подвластны времени.

– Мы почти пришли, – сообщил Кунта.

Как ему хотелось бы, чтобы его барабан уже был готов – ведь тогда он смог бы послать своим друзьям сигнал. На закате солнца они подошли к глиняным ямам – и там встретили юношей из Барры.

– Мы знали, что ты придешь! – радостно воскликнули они.

На Ламина они внимания не обратили, словно он был их собственным братом из второго кафо. После короткого разговора юноши с гордостью показали найденные ими крупицы золота. На следующее утро с первыми лучами солнца Кунта и Ламин присоединились к ним: они вырезали куски липкой глины и промывали их в больших калабашах. Поболтав калабаш, они осторожно сливали большую часть мутной воды, а потом ощупывали осадок на дне пальцами, чтобы найти крупицы золота. Обычно крупицы были с просяное зернышко, порой чуть крупнее.

Они работали так усердно, что на разговоры времени не оставалось. Ламин даже забыл о своих ноющих мышцах – так увлекла его охота за золотом. Драгоценные крупицы тщательно ссыпали в полые голубиные перья и закупоривали их клочком хлопка. Кунта и Ламин наполнили шесть перьев, когда юноши сказали, что на сегодня достаточно. Они собирались пойти дальше по тропе, чтобы охотиться на слонов и добывать слоновую кость. Им говорили, что старые слоны иногда ломают бивни, пытаясь подрыть небольшие деревья и кустарники. Они слышали, что существуют целые кладбища слонов, и если найти такое место, то можно сделать там целое состояние. Не хочет ли Кунта пойти с ними? Соблазн был очень велик – еще больше, чем охота за золотом. Но пойти с юношами он не мог – с ним был Ламин. Кунта поблагодарил их за приглашение и ответил, что должен вернуться домой с братом. Они тепло распрощались. Кунта взял с юношей обещание остановиться в Джуффуре, когда они будут возвращаться в Барру.

Обратный путь показался Кунте короче. Ступни Ламина кровоточили, но когда Кунта позволил ему нести перья с золотом, мальчишка зашагал быстрее.

– Матери это понравится, – заметил Кунта.

Трудно сказать, кто был счастливее: Ламин, который отправился в путь со старшим братом, или Кунта, который взял брата с собой точно так же, как когда-то его самого взял с собой отец. Когда-нибудь Ламин возьмет в путь Суваду, а Суваду – Мади. Они уже подходили к дереву странников Джуффуре, когда Кунта услышал, как сверток Ламина стукнул о землю. Он раздраженно развернулся, но тут увидел умоляющее лицо Ламина.

– Хорошо, заберешь его позже! – рявкнул он.

Ламин, не говоря ни слова и не обращая внимания на ноющие мышцы и кровоточащие ступни, побежал к деревне раньше Кунты. Тонкие ножки его мелькали быстрее, чем когда бы то ни было.

Когда Кунта входил в ворота деревни, возбужденные женщины и дети столпились вокруг Бинты. Бинта воткнула шесть перьев с золотом в волосы. Лицо ее сияло от радости и облегчения. Бинта и Кунта с нежностью смотрели друг на друга, обмениваясь традиционными приветствиями матери и взрослого сына, вернувшегося домой из странствия. Женщины разнесли весь о возвращении двух старших сыновей Кинте с золотом по всей деревне.

– На голове Бинты целая корова! – крикнула одна из старух.

В перьях действительно золота хватало на покупку коровы. И остальные подхватили ее слова.

– Ты все хорошо сделал, – сказал Оморо, когда Кунта подошел к нему.

Но их чувства, не выраженные словами, были гораздо сильнее чувств Бинты. В другие дни старейшины, завидев Кунту в деревне, заговаривали с ним и тепло улыбались, а он отвечал им с должным почтением. Даже сверстники Суваду из второго кафо приветствовали Кунту как взрослого. Они говорили: «Мира!», а потом стояли, приложив руки к груди, пока он проходил мимо. Как-то раз Кунта услышал, как Бинта говорила о «двух взрослых мужчинах, которых она вскормила». Узнав, что мать наконец-то поняла, что он – мужчина, Кунта преисполнился гордости.