Корни и побеги (Изгой). Роман. Книга 1

- По образованию я – учительница младших классов, - ответила Марина, - училище кончила в канун войны, так и не успела поработать. Да и не хотелась, - призналась без смущения. – Платят мало, карточки 3-й категории, сидеть в школе надо допоздна, дети все больные, вредные, не умею я с ними, - оправдывалась. – Сходила в одну школу, посмотрела, да и пристроилась посудницей в ресторан, скрыла, что у меня есть диплом. Грязно и противно было в мойке, плакала от злости, соскребая объедки. Жрать всё время хочется, хоть вылизывай, Жанна голодная дома. Хорошо, приметил директор, перевёл в официантки, потом – в буфет, не жизнь стала – малина: домой в обеих руках сумки таскать стала, ешь – не хочу. Жанна повеселела, мама на поправку пошла, да и я быстро обрастать мясом стала. Мужики так и липнут, особенно офицерьё тыловое, денежное. Ты не думай, все так делают, если есть возможность, чем я хуже? На зарплату не напокупаешься, да и ничего не было на базаре, а карточки отоваривались плохо, чем попало: за крупу – жмых, за масло – олифа, за мясо – крабы в банках или селёдка ржавая, хлеб с перебоями и всё чёрный. В буфете мне и карточки стали не нужны, сроки отоваривания пропускать стала.

- Ты с ним спала? – вставил неприятный вопрос Владимир.

- А как ты думал? – нисколько не запинаясь, созналась бывшая официантка. – Не задаром же он заботился. Дядька хороший, еврей. Кстати, я – тоже наполовину, по маме, может, ещё и потому он меня пристроил. Еврей своему всегда поможет. Плохо о них при мне не говори, прогоню.

Владимир даже похолодел: этого финта ещё в его судьбе не хватало: он, чистокровный ариец - в постели жидовки. Что сказал бы Гевисман? А уходить совсем не хотелось. Всё же Ксения Аркадьевна оказалась права. Ну и пусть, всё равно ему хорошо с этой женщиной.

- И долго у вас с ним был роман? – как о чём-то постороннем, давнишнем, его не касающемся, спросил Владимир.

- Какой там роман! Сделка.

Марина сняла голову с груди Владимира, легла на подушку, подложив под голову руки.

- Хорошо долго не бывает, - ответила убеждённо. – Года два у нас было всё шито-крыто, а потом кто-то из своих завистников пронюхал или сам Лёва мой проболтался. Вы – русские, пробалтываетесь по дурости, а евреи – от излишнего ума, из тщеславия, у них в заднице зудит оттого, что никто не знает, что они имеют. Только нагрянула в ресторан его толстуха, устроила нам небольшой банкетец и выставила меня из буфета. Лёва и не возражал, у них, у евреев, жене не перечат и не бросают, какой бы она ни была страшилищей.

- И что потом? – продолжал задавать свои короткие вопросы Владимир, подталкивая к исповеди.

- Потом? А что потом? Потом… - Марина немного помолчала. – Весной мама померла, дом я продала да и подалась назад, в Брест, искать Василька.

Она умолчала о своей жизни после буфета, но Владимир и так знал, что она не была праведной и чистой. Плевать! Всё это было до него. Кроме того, он хорошо понимал, что, рассказывая о своём прошлом, она совсем его не стыдилась, а наоборот, была горда, что так устроилась, и что самое обидное – совсем не таилась от слушателя, выказывая тем самым полнейшее равнодушие к нему.

- Решила по пути остановиться в Минске, сходить в штаб округа, может, там что узнаю о Васильке, жив ли.

- Зачем тебе он? – с плохо скрытым сарказмом и обидой спросил Владимир. Всё же её прошлое не оставило его равнодушным.

- Как зачем? Жанке отец нужен, не ясно, что ли?

- Им может быть и другой, - возразил Владимир, почему-то уже злясь, - по твоему выбору. Она ещё маленькая, не поймёт.

- Ты, что ли? Молод ещё, папочка, - она обидно засмеялась. – Тебе бы себя прокормить, а не о семье думать. Ты хоть что-нибудь умеешь делать или дальше учиться будешь? Наверное, из студентов?

Отвечать не хотелось от обиды за её недооценку, но он пересилил себя.

- Шофёром буду работать.

- Грязная работёнка, - определила своё негативное отношение к его желанию Марина, - и не очень хлебная. Мой тебе совет: если шофёром, то устраивайся в какую-нибудь торговую базу или на хлебовозку….

Владимиру стало противно.

- Ладно, я подумаю.

- Подумай.

Она зашевелилась:

- Слушай! Иди сейчас к себе, спать хочется, умираю.

Владимир не возражал, ему и самому хотелось уйти.

- Спокойной ночи.

- До завтра.

Они даже не расцеловались на прощание.

Придя к себе, Владимир с облегчением улёгся на свою узкую жёсткую кровать, накрылся грубым синим одеялом и, успев ещё подумать, что, выражаясь по-спортивному, он, в конце концов, занял стартовую позицию на кроссовой дистанции с финишем на Родине, мгновенно заснул.

Конец первой книги

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

 Глава 5

Глава 6

Глава 7