Короборо

— Конечно. Поесть, принять нормальную ванну и Майку увидеть, если вы ее не выгнали куда-то.

— Ах, Майка, я и забыл! Ну, конечно, Майка! Да она, наверное, еще и не знает ничего. Или очень занята. Я позову сейчас — и Гарик нацелился на дверь.

— У вас что, и телефоны поломанные?

— Все я забываю от радости тебя видеть. Ай-я-яй!

Гарик нажал кнопку в стене и крикнул:

— Майка, гони сюда, в тридцать третью.

Геннадию показалось, что перед тем, как он подумал о телефоне, на стене не было той красной точки-кнопочки и блестящего зеркальца.

— Что-то вы очень тут забывчивы стали, — сказал Геннадий.

— Да забегались, знаешь, сезон.

— Я искупаюсь, а ты скажи, пускай есть принесут.

— Сейчас.

Геннадий пошел в ванную, и ему показалось, что ничего в ней не изменилось с тех пор, как он побывал здесь в последний раз. Геннадий никогда не купался в воде-всесмойке, не сушился потоком воздуха, а пользовался старыми способами купания, которые теперь культивировали только ультра-йоги: обычная H₂O, холодная и горячая, и кусок мыла, желательно «Сосновый бор», а для вытирания — полотенце. Полотенце висело там, где он когда-то его повесил, зеленый брусочек мыла лежал, где он его положил. У Геннадия потеплело в груди: товарищи вспомнили его привычки, и то, о чем он помысливал, разговаривая с Гариком, сбылось с ювелирной точностью. И когда горячая струя воды ударила в тугие плечи, он почувствовал себя дома.

— Ты скоро? — Гарик стучал в дверь ванной.

— С каких пор ты такой застенчивый стал? — Геннадию было весело.

Он лежал в воде и думал о Майке. Они не виделись целую вечность. Последний раз она была в зеленом платье.

— Вылезай, тебя ждут, — Гарик пританцовывал за дверью.

— Не стони. Я иду.

Бесспорно, Гарику завидно.

Геннадий заставил себя долго вытираться, потом, не спеша, натянул спортивный костюм, который, вопреки инструкциям, всегда носил под комбинезоном. И еще аккуратно сложил комбинезон, и только тогда вышел.

Режьте меня на куски, Майка была в зеленом платье! Бросилась ему на грудь. Гарик нацепил на голову шлем и тихонько вышел.

— Как ты тут? — наконец спросил Геннадий.

— Ничего, работаю…

— Я тебя забираю с собой. Отныне хватит этих случайных наездов!

— Ты это и в первый раз говорил.

— Ну, теперь без никаких. Конечно, если ты согласишься.

— Я поеду. Что случилось с «Андрюшей»?

— Черт его знает. Образовалась какая-то накипь в форсунках. Пришлось садиться на Короборо.

— Ну, конечно, если бы не накипь, то ты бы себе спокойненько направлялся к Земле.

— Я бы еще заправился на «Огоньке»…

— Понятно. Ну, ешь, — Майка вздохнула.

На столике стояли балканские овощные консервы, кавказские мясные, словом, вся съедобная архаика — по вкусу Геннадия, а украшала стол бутылка сухого вина…

— Почему один стакан? — спросил Геннадий.

— Я не пью, — сказала Майка.

— Так за встречу же!

— Не могу, извини. Да, да, неважно себя чувствую.

— Хоть ешь, — сказал Геннадий.

— Я не ем этого.

— А, я забыл. Тогда не удивляйся мне, — он набросился на пищу.

Через некоторое время ему показалось, что все эти банки-склянки — запасы с его корабля. Он помнил клеймо — три сплетенных кольца — продукты, изготовленные специально по его заказу.

— Откуда у вас мои продукты?

— Не выдумывай. Ты уже наелся и начинаешь выдумывать, — Майка перебрала все банки. — Никаких твоих трех колец нет.

— В самом деле — нет.

— Это все от того, что я могу протянуть руку и дотронуться до тебя, — сказал спустя некоторое время Геннадий. — Можно?

— Попробуй.

Он взял ее руку в свою, коснулся указательным пальцем кольца, подаренного им же, когда они решили, что обручились.

Кольцо, казалось, уже вварилось в Майкин палец.

— Давай поженимся, — сказал он вдруг, — немедленно.

Хотел крутануть кольцо вокруг пальца — оно ​​не поддалось. Майку встряхнуло.

— Больно, дорогая?

— Нет. Сколько уже можно видеться наездами?

— Пойди намыль палец, оно сползет. А то придется пилить.

Вскоре Майка вышла из ванной. Что-то в ней изменилось, подумал Геннадий. Как уменьшилась. И лицо… Три года прошло, боже мой!

Все время они были вместе. Гарик оказался свойским парнем: освободил Майку от ее обязанностей. На неопределенное время, сказал.

Потом уже Геннадий заметил, что надо поговорить о своем возвращении в эскадрилью. Он пошел к Гарику.

— Тебе надоело с Майкой? — спросил почти грубо Гарик.

— Не заводись. Мне надоело ничего не делать.

— Что ты хочешь?

— Хочу домой. Скоро должен быть корабль?

— Чего не знаю, того не знаю.

Геннадий свистнул.

— Ты начальник или дворник?

— Начальник, но я знаю, что скоро корабля не будет.

— Да-да, ты прав, станция сворачивается…

— Я тебе ничего не говорил.

— Разве? Действительно, ничего. Но станция сворачивается. Как непродуктивная…

— Когда же вас будут забирать?

— Сказали: ждите. Знаешь этих бюрократов: станция маленькая, можно и в последнюю очередь…

— Что же мне делать?

— Сам видишь, — тут нечего делать. Ничего не будем демонтировать. Вся аппаратура устарела… Так гуляй себе…

Хорошо, что кто-то когда-то додумался дать Майке направление на «Андалузию». Иначе можно было бы с ума сойти от безделья. Он привык к одиночеству в полетах. Тут выдержки хватило на полтора года.