Король холопов

- Иначе зачем он мне понадобился бы? - расхохотался бесстыдно Мацек. - Разве я похож на немца или француза, которые из любви к женщине способны носить на груди какой-нибудь лоскуточек ленточки, полученный от нее в знак внимания? Для меня все женщины равны, - продолжал он с диким хохотом, хотя она и королева, но для меня она женщина! А если она меня знать не захочет...

Боркович не докончил. Конрадова, подняв глаза, увидела его лицо, пылающее страстью, гневом и решительностью.

Дрожа от страха, она робко и отрывисто проговорила:

- Уходите отсюда... уходите... Я сделаю, что смогу... Я переговорю с королевой. Пусть на вас падет вся ответственность...

Она пробормотала что-то невыразительно.

- Поговорите с ней, и чем скорее, тем лучше, - прибавил Мацек смело и настойчиво. - Передайте ей все, что я вам сказал. Я во что бы то ни стало должен с ней повидаться и ты, старуха, должна меня впустить к ней в отсутствие короля.

Конрадова снова начала плакать, закрыв лицо руками. Боркович, взглянув на нее, с пренебрежением махнул рукой и прибавил:

- Самое позднее это завтра. Слышишь, потому что я не уеду отсюда, пока не увижусь с королевой, а ждать я не намерен. Делай, как хочешь! За услугу я тебя вознагражу по-королевски, но если ты меня обманешь, то расправлюсь с тобой, как палач. Все знают, что я всегда все довожу до конца, а не останавливаюсь на полпути. Не забывай об этом!

Затем Боркович удалился из комнаты, не позаботившись принять какие-нибудь предосторожности, чтобы пройти незамеченным через апартаменты королевы. На лице его была выражена самоуверенность, как будто он ни минуты не сомневался в успехе своего дерзкого предприятия.

Лишь только дверь за ним захлопнулась, Конрадова вскочила, как будто ее кто-то толкнул, и в отчаянии начала метаться по комнате. Она хватала себя за голову, ломала руки и напрягала весь свой ум, чтобы придумать, каким способом ей отделаться от этого опасного человека. В это время кто-то смело постучал в дверь, и в комнату вошел королевский фаворит и подкоморий, Кохан Рава, которого Конрадова знала понаслышке. Свысока кивнув головой, с важностью человека, который приходит не с просьбой, а с приказанием, он проговорил:

- Король поручил мне передать вам...

Увидев заплаканные глаза и взволнованное лицо наперсницы, он не закончил начатой фразы и спросил ее:

- Что с вами случилось? Почему вы так взволнованны? Разве вам плохо при нашем дворе, или вы терпите у нас в чем-нибудь недостаток?

- Нет ничего, ничего, - быстро ответила Конрадова.

- У нас вам плакать не следует, - продолжал Кохан. - Наш король добр и милостив, он щедро награждает, но ему надо служить верно и не лицемерно. Вот слушайте.

При этих словах он начал оглядываться по комнате, нет ли в ней постороннего свидетеля.

- Послушайте, - повторил он, - наш король - не первой молодости. Свадебное торжество и приемы его утомили. Он нуждается в отдыхе, но никто не должен знать о том, что он оставил королеву одну. Пускай королева тоже отдохнет.

Он взглянул на Конрадову, которая побледнела.

- В этом нет ничего странного, - прибавил он, - только не нужно чтобы об этом узнали, а то, чего доброго, поднимут на смех. Поняли?

Вся дрожа, старуха кивнула головой.

- Сегодня? - спросила она.

- Сегодня или завтра, этого я не знаю, это как решит король, произнес Рава, - предупредите только королеву, что в этом нет ничего обидного для нее, и что король к ней очень расположен.

Конрадова вторично кивнула головой в знак того, что она его поняла. Кохан однако, не ушел и остался, как бы собираясь еще что-то сказать. Он внимательно присматривался к старой наперснице, как будто стараясь разгадать мысли находившейся перед ним незнакомой женщины.

Его пытливый взгляд начал беспокоить старуху, и она повторила, что поступит так, как ей приказано.

- Наш пан, - прибавил он, - щедр и милостив, постарайтесь только заслужить его расположение, и вам будет хорошо.

Старая Конрадова, еще не оправившаяся от страха, испытанного ею при посещении Борковича, хотела как можно скорее избавиться и от этого неожиданного для нее посетителя; поэтому она лишь молча наклонила голову, придав всей своей фигуре покорный подобострастный вид.

В то время, как только что описанные нами события произошли в комнатах женского отделения королевы, она сама присматривалась в зале к танцам, отказавшись принимать в них участие. Веселье было в полном разгаре, и даже старики и более серьезные люди заразились общим примером и вспомнили свои молодые годы.

Король в течение этого дня пытался несколько раз завязать разговор с женой, но, видя ее испуганный, тревожный взгляд, решил, что лучше всего оставить ее в обществе окружавших ее дам. Хотя Казимир делал все, что мог, чтобы казаться веселым, присматривался к играм, беседовал с гостями о разных делах, однако в нем заметна была какая-то растерянность и плохо скрываемое нетерпение.