Король Крыс

Лютого, — спокойно повторил Богомолов. — Может быть, он перестал доверять этим людям и решил их ликвидировать.

Не проще ли было подложить часовую бомбу в самолет еще в Ярославле? Зачем весь этот цирк: помехи на радиомаяк, смешение огней взлетно–посадочной полосы, взорванная «девятка», в конце концов… — Савелий злился на самого себя, словно был виноват в том, что случилось на аэродроме. — Нет, вторая версия исключена, она просто абсурдна. — Он сделал паузу и продолжил: — Но если даже принять ее, все равно непонятно, зачем понадобилось столько всего городить?

Чтобы направить братву по ложному следу. Или РУОП. Или нас с тобой. — Константин Иванович кашлянул. — Ладно. Как бы то ни было, в ближайшее время Нечаев непременно объявится в Москве. Не отчаивайся, Савелий, — старался ободрить Говоркова Богомолов, — даже у профессионалов экстракласса порой случаются проколы. Лютый — человек, а не машина. Ходить по лезвию ножа, постоянно опасаясь за свою жизнь, не выходить из стресса… Честно говоря, не позавидуешь ему.

Он сам выбрал такую жизнь, — нахмурился Бешеный, не понимая, как может Богомолов сочувствовать этому негодяю. И чтобы переменить тему, спросил: — Какие новости о Рассказове?

Пока в Ялте. Продолжает общаться с сабуровскими… Их интересы по–прежнему представляет тот самый Василий Фалалеев, по кличке Кактус. Уже ведут подготовительную работу: зондируют, куда можно вложить деньги, составляют долговременные стратегические планы. Полагаю, еще немного — и Рассказов приступит к исполнению задуманного. Тогда остановить его будет сложно.

Стало быть, надо форсировать ликвидацию Лютого, — подытожил Савелий.

Да, надо во что бы то ни стало. — Константин Иванович грузно поднялся из‑за стола. — Информации по Нечаеву у тебя более чем достаточно. Конспиративные квартиры, транспорт, способы связи, контакты. Так что задача у тебя все та же — уничтожить Лютого.

Примерно в то время, когда обреченный самолет подлетал к подмосковному аэродромчику, Лютый наконец отыскал кафе, где ему назначила свидание Наташа Найденко.

Причудливое отражение синей неоновой вывески в белых сугробах, заиндевевшие стекла, тусклый свет окон — все выглядело таким уютным, можно сказать, домашним.

Наташу Максим увидел сразу — девушка сидела у самого входа, видимо, опасаясь, как бы не пропустить Нечаева.

Максим! — окликнула она его.

Он стоял в проеме дверей, окутанный клубами морозного пара, и не успел опомниться, как Наташа, радостно вскрикнув, вскочила из- за стола, повисла у него на шее и зашептала горячо, сбивчиво:

Я думала, ты не приедешь, обманешь меня. Я так ждала, так ждала…

Разве я тебя хоть раз обманул? — сдержанно улыбнулся Нечаев, ощущая щекой горячее дыхание девушки.

Не–ет.

Не снимая рук с его плеч, Наташа чуть отстранилась и, наклонив голову, рассматривала его будто в перевернутый бинокль, не веря, что перед ней тот самый Максим, которого она так ждала.

Это ты? — произнесла она удивленно.

Да, это я, а не оптический обман, — вновь улыбнулся Лютый.

Только сейчас он мог хорошенько рассмотреть девушку.

За те полгода, что они не виделись, Наташа изменилась, и заметно. Абрис лица, уже не детского, но девичьего, теперь, в полумраке зала, выглядел необычайно рельефным и выпуклым. Узкие крылья прямого носа, матовая кожа шеи в треугольном вырезе блузки, ровный ряд мелких зубов, отливающих перламутром, пышная копна светло–каштановых волос…

Прежними остались только глаза — огромные, влажные и очень–очень наивные.

Они так и стояли друг против друга, не зная, что делать, что говорить. Пальцы ее рук, лежавших на плечах Максима, чуть заметно подрагивали, и, чтобы успокоить девушку, Лютый предложил мягко:

Ну что, может, пригласишь меня наконец‑то за свой столик?

Нет, неужели это и вправду ты? — словно не слыша, прошептала девушка.

Наконец они сели за столик. Сейчас, в половине двенадцатого ночи, посетителей было немного. Какие‑то прыщавые юнцы пэтэушного вида тянули пиво; две пожилые тетеньки, скорее всего базарные торговки, громко жаловались друг другу на пьяниц–мужей, хотя сами накачались так, что вполне могли попасть в вытрезвитель.

Ну как ты, где живешь, чем занимаешься? — справившись с волнением, засыпала его вопросами Наташа.

Максим неопределенно хмыкнул.

Живу в Москве. А занимаюсь… общественно–полезной деятельностью. Ну, как обычно, делами.

Такими, как дядя Леша? — Она склонила голову набок.

С чего ты взяла? — деланно удивился Нечаев; он‑то хорошо знал, что высокий статус Коттона в уголовных сферах давно не секрет для племянницы.

Цепь у тебя какая… — Девушка осторожно потрогала массивную цепь червонного золота на шее Нечаева.

Ну и что?

Когда к дяде из Москвы какие‑то бандиты приезжали… авторитеты, или как там их называют… У них точно такие же были. — Наташа смешно наморщила лоб. — Бандиты, кажется, называют их «цепуры голдовые».

Какая ты наблюдательная, однако, — немного удивился Лютый.

Вся в тебя, — улыбнулась Наташа, втайне гордясь собой. — Так ты что — тоже в бандиты подался? — спросила она без всякого осуждения, просто из любопытства.