Король крыс

– Вы живете иллюзиями. Мы никогда не выйдем из Чанги. – Питер Марлоу не хотел быть резким, но сдержаться не мог.

Он понимал, что Мак и Ларкин обиделись, но смягчить обиду не мог. Он был поглощен мыслями о своей культе длиной в пять дюймов. Он чувствовал, как озноб леденит ему позвоночник и пронзает низ живота. «Как, черт возьми, Кинг может помочь? Как? Будь реалистом. Если бы это была рука Кинга, что мог бы сделать я, а ведь Кинг мне друг? Ничего. Я думаю, что и он ничего не успеет сделать – вовремя. Ничего. Лучше посмотреть правде в лицо, Питер. Либо ампутация, либо смерть. Просто. А когда дело дойдет до выбора, ты выберешь жизнь. Раз уж ты родился, обязан выжить. Любой ценой.

Да, – твердил Питер Марлоу, – нужно быть реалистом. Кинг ничего не может сделать, ничего. И тебе не в чем винить его. Это твоя беда, а не его. Выкопай деньги, отдай их ему и иди в госпиталь, ложись на стол, и пусть они отрежут тебе руку».

Итак, они трое – он, Мак и Ларкин – сидели в зловонной ночи. В молчании. Когда пришел отец Донован, они заставили его съесть немного риса с блачангом. Заставили, потому что иначе он отдал бы еду другим, как отдавал бо́льшую часть своих порций.

– Вы очень добры ко мне, – сказал Донован. В глазах у него мелькнул огонек, когда он добавил: – А сейчас, если вы трое поймете ошибочность вашего поведения и будете вести себя хорошо, я сочту, что вечер прошел замечательно.

Мак и Ларкин рассмеялись вместе с ним. Питер Марлоу не улыбнулся.

– В чем дело, Питер? – резко спросил Ларкин. – Вы весь вечер напоминаете мне динго, у которого на заднице болячка.

– Ну ничего, иногда бывает плохое настроение, – быстро вставил Донован, чтобы сгладить напряженное молчание. – Честное слово, новости очень хорошие, не так ли?

Только Питер Марлоу остался за гранью дружеского взаимопонимания, царившего в маленькой комнатке. Он чувствовал, что его присутствие действует на всех удручающе, но ничего не мог с этим поделать. Ничего.

Начали играть, и отец Донован открыл две пики.

– Пас, – сварливо сказал Мак.

– Три бубны, – бросил Питер Марлоу и тут же пожалел об этом, потому что переоценил свои карты, объявив бубны, когда надо было объявлять черви.

– Пас, – объявил раздраженно Ларкин. Он пожалел, что предложил партию. Удовольствия не было никакого. Никакого удовольствия.

– Три пики, – продолжил отец Донован. – Пас.

– Пас, – произнес Питер Марлоу, и все недоуменно посмотрели на него.

Отец Донован улыбнулся:

– В вас должно быть больше веры…

– Я устал верить. – Слова прозвучали неожиданно резко и очень зло.

– Извините, Питер, я только…

– Послушайте, Питер, – резко вмешался Ларкин, – только потому, что вы в плохом настроении…

– Я волен иметь свое мнение и думаю, что это была плохая шутка! – вспыхнул Питер Марлоу, потом напустился снова на Донована: – Если вы мучаете себя, отдавая еду другим, и спите в бараках для рядовых, это, как я полагаю, дает вам право считать себя верховным судьей. Вера – это сплошная ерунда! Вера существует для детей – так же, как и Бог. Что, черт побери, Он может сделать?! По-настоящему сделать? А? А?

Мак и Ларкин смотрели на Питера Марлоу, не узнавая его.

– Он может исцелить, – сказал отец Донован, зная о гангрене. Он многое знал из того, чего знать не хотелось.

Питер Марлоу швырнул карты на стол.

– Дерьмо! – бешено выкрикнул он. – Это дерьмо, и вы это знаете. И еще одно, раз уж мы коснулись этой темы. Бог! Вы знаете, я думаю: Бог – это маньяк, садист, преступный маньяк, кровопийца…

– Вы в своем уме, Питер? – взорвался Ларкин.

– Да! Посмотрите на Бога! – исступленно говорил Питер Марлоу с искаженным лицом. – Бог – это зло, если Он действительно Бог. Посмотрите на все эти кровопролития, которые совершались во имя Бога. – Он наклонился к Доновану. – Инквизиция. Помните? Все эти тысячи сожженных и замученных до смерти садистами-католиками во имя Бога! А мы даже не вспоминаем об ацтеках и инках и о миллионах этих чертовых индейцев. А протестанты, которые жгли и убивали католиков, а католики, евреи и мусульмане, а евреи и еще евреи, а мормоны, а квакеры и все это вонючее дерьмо? Убийства, пытки, костры! До тех пор пока это творится от имени Бога, вы правы! Какая бездна лицемерия! Не напоминайте мне о вере! Это пустое место!

– И тем не менее вы верите Кингу, – спокойно парировал отец Донован.

– Я полагаю, вы хотите сказать, что он орудие в руках Божьих?

– Возможно. Я не знаю.

– Я должен рассказать ему об этом! – истерически рассмеялся Марлоу. – Он будет хохотать до упаду.

– Послушайте, Марлоу! – Ларкин вскочил, трясясь от ярости. – Вам лучше извиниться или убраться отсюда!

– Не беспокойтесь, полковник, – огрызнулся Питер Марлоу. – Я ухожу. – Он встал и пристально посмотрел на них, ненавидя их, ненавидя себя самого. – Послушайте, отец, вы смешны. Ваша сутана смешна. Вы до неприличия смешны, вы и ваш Бог. Не служите Богу, потому что Он дьявол. Вы слуга дьявола. – И потом он сгреб несколько карт со стола, швырнул их в лицо отца Донована и исчез в темноте.

– Что, черт возьми, произошло с Питером? – спросил Мак, нарушая тягостное молчание.