Король Крыс

Стараясь не замечать вороненые автоматные стволы, арестованные подписывали добровольную передачу недвижимости и банковских активов государству, прикидывая в уме остаток средств на счетах в зарубежных банках. После этого их пачками свозили на Лубянку и Шаболовку, где и вытряхивали реквизиты этих самых счетов с пугающей безостановочностью конвейера по разделке свиных туш передового мясокомбината.

Вист, Соловей, Прохор и еще несколько авторитетов забаррикадировались в знаменитом коттедже на Рублевке. Они были готовы отражать штурм и могли несколько недель продержаться без снабжения извне: щедро запаслись продуктами, водкой, наркотиками и патронами, но были безжалостно сожжены в течение нескольких часов из армейских огнеметов сквозь окна и двери.

Следственные изоляторы столицы широко распахнули двери перед новыми постояльцами. Подследственные, сидевшие там по незначительным бытовым статьям, были отпущены под подписку о невыезде, и вскоре «Петры», Бутырка, «Матросская тишина» и Лефортово наполнились бритоголовыми уродами.

Следователи, не мудрствуя лукаво, лепили всем без разбора статью 209, по части второй (бандитизм).

Устрашающая формулировка — «участие в вооруженной группе (банде) или в совершаемых ею нападениях» — предусматривала от восьми до пятнадцати лет с конфискацией или без оной.

Однако уже к 5 марта все столичные СИЗО оказались переполненными, новые партии братвы пришлось свозить в Подольскую и Серпуховскую тюрьмы.

10 марта знакомый голос диктора радиостанции «Эхо Москвы» объявил о полной и безоговорочной ликвидации сабуровской организованной преступной группировки.

Бизнесмены, банкиры и РУОП вздохнули с облегчением.

Впрочем, не все лидеры сабуровской группировки были задержаны следствием: на свободе оставались Максим Нечаев, Василий Фала- леев и Николай Артемьев. Их местонахождение не было установлено, так что Лютый, Кактус и Шмаль оставались пока вне пределов досягаемости.

Но это, как говорится, было делом техники и времени.

26

Надежно, как в банке

О массовых арестах братвы Фалалеев узнал лишь 3 марта, то есть через два дня после начала широкомасштабной операции по ликвидации сабуровского криминального сообщества.

Удивительно, но сообщения о первых задержаниях, прозвучавшие штормовым предупреждением, нисколько не взволновали его.

Вот уже четвертый месяц Кактус почти безвыездно сидел в Ялте, и за это время у него немного притупилось чувство опасности: он занимался бизнес–планами и организационными вопросами, прикидывал стратегию и тактику совместных глобальных действий с «мистером Морозоффым», встречаясь с ним регулярно по вторникам и пятницам.

Возможность стать «истинным хозяином России» (точней — ее совладельцем, на паях с этим американским лохом) кружила ему голову, горячила кровь, и потому московские события мало интересовали Фалалеева.

Ну, закрыл РУОП нескольких звеньевых да бригадиров, ну, постреляли пару–тройку «быков». Ничего страшного. В организованных преступных группировках должна быть частая оборачиваемость контингента. На место погибших бойцов — зажиревших, обленившихся, по лучивших от жизни все — придут новые люди, не избалованные, не зажравшиеся, а злые, голодные, жадные. Это даже к лучшему: от голодных и жадных пользы для группировки гораздо больше.

Кактус осознал масштабы произошедшего лишь 5 марта, когда Шмаль, ворвавшись в его комнату с бледным лицом и трясущимися губами, объявил с порога:

Все, Кактус, кранты! Хана нам!

Кому кранты? Кому хана? — не понял Фалалеев. — Ты чего несешь? Что за бред?

Только что в Москву звонил, — глаза Артемьева дико блуждали, и он даже не заметил, что прикуривает сигарету не с того конца, — …с Соловьем говорил: Кудрявого накрыли, Сеню- Шпалу со всей бригадой повязали, Толю–Мента, Шарипа прямо в Шереметьево взяли, а Ха- лимон на своей тачке по Можайке уйти хотел — так его в пикете из автоматов в мелкую капусту покрошили. Трассы из города блокированы, у ментов на всех наших подробные ориентировки имеются. Кто-то всех старших сдал… Гадом буду, сдал!

Прикуренная не с того конца сигарета упала на ковер, и Шмаль не потрудился потушить тлеющий фильтр.

Кто там работает, РУОП? — глядя на Артемьева тяжело, исподлобья, спросил Кактус; нижняя челюсть его отвалилась, подобно выдвижному ящику письменного стола, глаза стали наливаться кровью.

А хрен его знает! Скорее всего, РУОП.

А Соловей что? — рука Фалалеева потянулась к черной коробочке мобильного.

На базе нашей сидит с братвой. Ну, в том коттедже на Рублевке. Жгут все бумаги, прячут концы. Готовятся к ментовскому наезду. Уйти- то все равно некуда — обложили, суки, все вокруг обложили. Соловей базарит: просто так не сдамся. Уже и «маслят» накупили целый ящик.

Ну, бля, мудаки! Ну, мудаки! — выдохнул Кактус. — Тоже мне, герои Брестской крепости нашлись! Какой наезд, кого обложили?! Да что они там, коксом обдолбались, что ли? А если наших дергать стали, неужели с ментами по–доброму добазариться не смогли? Или забыли, как это делается? Сейчас проверим. Какой, говоришь, у Соловья номер телефона?