Король медвежатников

Взяв бокал за тонкую ножку, комиссар вдохнул аромат вина и одобрительно закатил глаза. Потом, отпив маленький глоток, прополоскал им рот и с восхищением проглотил.

— Вас не обманули, такое вино, наверное, стоит целое состояние.

Тонкие губы Савелия растянулись в доброжелательной улыбке:

— Разве я могу что-то жалеть для такого важного гостя?

Лазар отмахнулся:

— Ну, право, вы мне льстите!

— Не без того, — признался Савелий.

— У-у, какое у вас замечательное вино, — хлопнул себя по лбу комиссар и произнес: — Да, для чего я сюда пришел-то? Вот память, знаете ли. Да, вспомнил… Вы были вчера в Латинском квартале?

Взгляд у комиссара Лазара оставался холодным и откровенно изучающим. Так смотреть может только хищник на жертву, до которой всего лишь единственный прыжок. Савелию стало слегка не по себе.

— С чего вы это взяли? — Он старался сохранять спокойствие.

Отпил из рюмки маленький глоток. Несколько капель, сорвавшись с хрустального ободка, упали на белую скатерть, мгновенно расплываясь, и комиссар смотрел теперь именно на эти багровые пятна.

— Хм… Дело в том, что вчера вечером там произошло убийство, и рядом с местом преступления видели человека, очень похожего на вас.

Савелий нахмурился:

— Ах, вот оно что! Забавно! Теперь любое убийство в Париже вы будете связывать с моим именем?

Комиссар сделал еще глоток и одобрительно закачал головой:

— Великолепное вино, господин Родионов. У вас просто отменный вкус.

— Вкус у меня самый обыкновенный, господин Лазар, — парировал Савелий, — просто я люблю все самое лучшее. Но вы не ответили на мой вопрос, господин комиссар.

— Ну, вот вы опять переходите на официальный тон, — поморщился Лазар. — А мы же с вами все-таки беседуем в неофициальной обстановке… Только вы зря на меня обижаетесь, я совершенно не хочу доставить вам огорчений. По-своему вы мне где-то симпатичны. А спрашиваю я вас вот по какой причине: если это действительно были вы, то могли стать случайным свидетелем преступления. В нашем деле это очень важно. Сейчас мы собираем информацию по крупицам, и любые сведения для нас были бы крайне полезны.

Комиссар по-прежнему играл роль простачка. Он мягко расплылся в кресле и выглядел на редкость добродушным человеком. Трудно было поверить, что он обладает огромной властью и влиянием. Комиссара выдавали глаза — умные, необыкновенно проницательные, они подмечали каждое движение Савелия. Похоже, комиссар всегда был в работе.

— Может, вам подлить вина, господин Лазар? — приподнял бутылку Савелий.

Комиссар сделал ладонью протестующий жест:

— Нет, благодарю.

Савелий развел руками:

— Ничего вам сообщить не могу, уважаемый господин Лазар. Меня просто не было в этом квартале… Ни вчера, ни позавчера, ни даже неделю назад. — Родионов едва заметно улыбнулся: — Я очень законопослушный человек, и если бы я увидел что-нибудь подозрительное, то непременно сообщил бы об этом.

Комиссар ответил не сразу:

— Не знаю, как воспринимать ваши слова, господин Родионов. Мне показалось, что в них опять проскальзывает какой-то скрытый сарказм, но очень хочется верить, что вы искренни в своих намерениях. — Лазар поднялся: — Не смею вас больше беспокоить.

— Ну что вы! — воскликнул Родионов, почувствовав облегчение. — А что там за убийство, господин Лазар?

Савелий вновь столкнулся с немигающим взглядом комиссара, и ему слегка сделалось не по себе. Так бойцовский бык смотрит на тореадора перед тем, как поднять его на рога. Вот сейчас господин комиссар отступит на несколько шагов и, примерившись, ударит его в живот.

Но нет, обошлось.

Взгляд господина Лазара неожиданно смягчился, и он ответил, источая добродушие:

— Этот человек занимался подделками картин. Видно, не угодил своему заказчику, вот его и устранили. Честь имею! — слегка кивнул комиссар и уверенно зашагал к порогу. — Да, — неожиданно повернулся он, взявшись за ручку двери. — Если вы все-таки что-нибудь вспомните, то дайте мне знать.

Савелий не ответил, лишь понимающе улыбнулся.

* * *

Фойе театра было переполнено, здесь царил ровный, размеренный гул, иной раз прерываемый сдерживаемым хохотом, — обсуждалась премьера.

Мамай выглядел виноватым.

— Упустили мы его, Савелий. Он сошел в Стамбуле.

— Как же вы недосмотрели? — горестно воскликнул Савелий.

— На берег сошло двенадцать пассажиров. Шестеро мужчин, четыре женщины, а с ними два ребенка. Ни один из мужчин не был похож на Чернопятова. Мы вошли на корабль и обшарили все: каюты, трюмы, подсобные помещения, но нигде его не обнаружили. А он, стервец, в бабу переоделся! Один из матросов потом вспомнил, что в тот раз на берег сошла высокая женщина.

— У этой женщины был с собой багаж?

— Как сказал нам тот же матрос, в руках она держала какой-то саквояж и сверток.