Король мертвецов (СИ)

Тут я уже чуть не всплакнул от умиления. Совсем бесхитростные…

— Чтобы не погибать, ребята. Так вот странно устроены некоторые люди: не хотят они особо погибать.

— Так он же тварь!

Твари от людей, по большей части, отличались совершенно идиотским гонором. Отступали они редко, до последнего верили, что все должны обсираться от одного их вида, и если сейчас их убивают, то это просто временный баг, который вот-вот пофиксят разрабы. Но тут был один нюанс.

— Да вот — увы, ребята. Формально Троекуров — человек. Мразь, каких поискать — это да. Но на тварь не тянет… Ха!

В этот момент меня осенило. До сих пор, оказывается, не давала покоя мысль: если у Троекурова уже есть оружие против охотников, так чего ж он его с собой не взял, когда ко мне в усадьбу приволокся? Казалось бы, что уж проще — спрятать под одеждой пистолет? Так сказать, для гарантированно удачного завершения переговоров. Но — нет, пистолет Троекуров не взял. Вряд ли из благородных побуждений. И, кстати, Головины это оружие от него тоже не получили. А значит, что-то с пулями пока не так. Может, твари в них каким-то образом собственную силу вливают? Потому и вооружают пистолетами не всех мертвяков, а только Т-800 — самую мощную и, очевидно, ультрасовременную разработку? В мастерской-то парень бригадиром был, небось… В общем, вопросов у меня много.

— Ладно, — сказал я. — Идём в тюрьму, раз такое дело.

* * *

В тюрьме меня узнали и немедленно пустили вовнутрь. Даже спрашивать не стали, к кому. Видимо, предупредили официальные лица.

Выглядел дедушка, вынесенный Земляной из мастерской, хреновенько. Судя по выражению лица, кирпичей навалил больше собственного веса. Это он хорошо, удачно. Не придётся страшно пытать и жестоко запугивать. Приятно, когда пациент всё делает сам.

— Я ничего не знаю! — заблеял дедушка, трясясь. Я едва в камеру шагнуть успел. — Ни о каких мертвецах, ни сном ни духом! Я гробы продавал!

— Очень интересно, — сказал я, остановившись напротив него. — Гробы продавал, а о мертвецах — ни сном ни духом. Думал, это просто такие сундуки, что ли? Приданное хранить?

Почему приданное? А, это у меня бракосочетание Катерины Матвеевны из головы не идёт.

— Я имел в виду живых мертвецов!

— Каких таких живых мертвецов?

— Которые гробы делали!

— Угу. То есть, о живых мертвецах ты таки знал.

Тут дедушка из просто бледного стал нежно-нежно салатовым. Схватился руками за голову и всхлипнул.

— Он меня убьёт…

— Ну, врать не буду — да, убьёт. Господин Троекуров не из тех, кто спасает соратников. Да и соратников у него нет — одни шестёрки, которых потерять не жалко. Но помирать можно по-разному. Можно — конченой мразью, которую на том свете черти жарить будут на углях вечность. А можно — приличным человеком, который сильно оступился и раскаялся. Про луковку слыхал?

— Какую луковку?

— Да была, говорят, одна баба. Грешила направо и налево, в общем, была сексуально раскрепощённой и независимой. И за всю жизнь только одно доброе дело сделала — бросила нищенке луковку. И вот после смерти она попала в ад. Её ангел пробил ей возможность амнистии. Ему позволили протянуть ей эту луковку с условием: если сумеет её за луковку вытянуть, то так и быть, пустят в рай. И что думаешь?

— Что? — прошептал старик.

— Вытянул, что. Во всей этой истории самая большая загадка — нахрена нищенке луковица. Желудок прожечь к чертям собачьим? Такой себе добрый поступок, честно говоря, но, даже он прокатил. А у тебя есть шанс реальную пользу хорошим людям нанести. Сдай всё, что знаешь по Троекурову — глядишь, и тебя ангел за какое-нибудь место вытянет.

Старик проникся и заговорил. Сказал он поначалу мало интересного. О том, как технически на людей насылались домовые и кикиморы, я уже имел представление. О магических предметах, с погаными намерениями подбрасываемых жертве, тоже. Записи старик вёл, но уничтожал их сразу же, как только заказ был исполнен. Память у него была как решето, порадовать адресами требующих спасения людей не мог. Ну, почти.

— А мертвякова невеста-то! — подскочил он вдруг.

— Чего? Кого?

— Ох, это самое жестокое колдовство его… Есть девица одна, вы, верно, знаете, Аксинья Епимахова.

— Впервые слышу. Я не местный.

— Ну тогда конечно… Дивной красоты девица, но не одною только красотой славна. Ещё — удивительной верностью. Жених у неё… был. Хороший парень, лесоруб. И вот в лесу-то беда и случилась — погиб он. Кто говорит, случайно вышло, а кто — что специально его топором по голове отоварили. Дескать, чтобы Аксинью освободить.

— Толковый план, — кивнул я. — Надёжный, как швейцарские часы. Девушки любят победителей, известный факт. А дальше?

— Дальше Троекуров жениха воскресил. А потом как обычно всё будет.

— А как у него обычно с мёртвыми женихами бывает?

— А приедет он однажды ночью к Аксинье и позовёт за собой. Ну, она и согласится. Любит же, все соглашаются. А он её прям на кладбище увезёт и в могилу к себе утащит. И — всё.

Мы переглянулись. Потом Захар озвучил общую мысль:

— Нахрена?

— В каком же это смысле? — пролепетал старик. — Чтобы погубить!