Король на краю света

Но королева как будто ничего не услышала, да и про собственные слова забыла. Она обратилась к одному из молчаливых придворных в углу комнаты:

— Мой дорогой мистер Николсон, не могли бы вы, пожалуйста, отвести нашего доброго и заботливого доктора к королю? Он будет рад сыграть в шахматы со своим любимым противником.

Один из двух мужчин, чьи лица были Тэтчеру знакомы, поклонился королеве, а затем и самому доктору. Мистер Николсон до сих пор стоял, сложив руки спереди, а теперь он посмотрел на гостя, собираясь выполнить поручение королевы. Он был свидетелем того, как Анна звала своего католического священника: выходит, это и был представитель королевы Елизаветы при шотландском дворе, человек, который должен был отчитываться в Лондоне обо всем, что тут происходило.

Тэтчер низко поклонился и попятился. (Даже сейчас, много лет спустя, он все еще чувствовал, что ведет себя оскорбительно и почти вероломно, если не опускал голову до самой земли и не прикасался привилегированными губами к несравненной туфле знатной особы.)

«Николсон вам не друг, — снова и снова повторял Леверет. — Он сделал свой выбор. Если Яков станет королем Англии, Джордж Николсон сделается его самым близким англичанином. Чем больше времени он проводит в Шотландии, тем меньше друзей в Уайтхолле отводят ему место в любом другом варианте будущего».

— Доктор Тэтчер, прошу, — сказал Джордж Николсон, выводя его из апартаментов королевы по коридорам, мимо солдат и дам, рыцарей и придворных пресмыкающихся. — Ваша репутация и прошлое много обсуждались здесь, когда новость о вашем прибытии впервые дошла до нас.

— Я благодарю вас

— Правда? Вы меня неправильно поняли.

— Король и впрямь ждет меня на шахматы сию секунду? Я должен вернуться в свою комнату, а затем к служанке, которая страдает. — Но Николсон не замедлил шага. — Разве это не… Королева попросила католического духовника. Значит, король разделяет ее веру? Они следуют другим законам, чем мы в Англии?

— Мы? — Николсон застыл. Взял край накидки Тэтчера, потер между пальцами. Они остановились в темноте между лужицами серого света из окон и желтого — от факелов. — Мы? Я думал, доктор, что вы нераскаявшийся магометанин, который притворяется англичанином, а теперь вы проявляете глубокий интерес к вопросам христианской веры? — Николсон улыбался, почти смеялся. — Королева — католичка. Король терпимо относится к ее заблуждениям. Это ни для кого не секрет.

Посол Елизаветы крепко сжал воротник Тэтчера, наклонился и прошипел доктору на ухо:

— Делай то, для чего ты здесь, и поспеши, понял? Служанки — не твоя забота.

15

— Приходил отец Фойл? Королева сама за ним послала.

— Приходил.

— И ты поговорила с Богом? Ты чувствуешь, что сейчас все в порядке?

— Да.

— Маргарет, я так рад. Ты выпьешь это? Поможет уснуть.

— Пожалуйста, посиди со мной, — сказала Маргарет почти неслышно.

Эннис сидела на стуле у двери.

— Конечно, я так и сделаю, — сказал Мэтью Тэтчер. — Столько, сколько захочешь.

Он сел на тюфяк. Держал ее голову у себя на коленях. Слегка приподнял ее, ровно настолько, чтобы влить зеленоватую жидкость между губами и подобрать пролившиеся капли.

— Я знаю, что тебе больно. Мне так жаль, Маргарет. Ты хорошая и милая женщина. Ты не заслуживаешь страданий. Но ты не одинока. Господь на небесах любит тебя, и твоя королева любит тебя, и твоя подруга Эннис любит тебя.

* * *

В полях у холма короля Артура доктор держал на коленях пойманных кроликов, пытаясь и терпя неудачу, пытаясь снова. Он чувствовал, что их сердца стучат, как барабаны, под мягким мехом, когда они слизывали по одной зеленоватой капле с его пальцев. В послеполуденный холод он сидел и наблюдал, а сердцебиение замедлялось, замедлялось, камни вдавливались в его лишенные плоти голени и ноющие бедра. Еще одна капля, и кролик заснул, или почти заснул в руках Тэтчера. Шел дождь, и ветер бросал холодные капли в глаза и на щеки доктора, на жесткий мех зверька. Он забрызгал почти безволосую кожу внутри уха кролика и тыльные стороны ладоней Тэтчера, и существо продолжало спать, его сердце билось намного медленнее, чем у самого доктора, в то время как другие кролики наблюдали из укрытия за таинственной судьбой сородича.

Наблюдала также вторая молодая женщина, которая так восхищалась сумкой Тэтчера и привела его к карлику Гидеону. Она незаметно подошла к нему в поле, ковыряя что-то на земле, собирая призрачные полевые цветы — специально для тех, кто наблюдал, оставаясь незамеченными. Дождь прекратился. Солнце так и не появилось, но день стал светлее.

— Привет, — сказала она, и Тэтчер не поднял глаз. Теперь у доктора в руках был другой флакон, с мутно-белой жидкостью — и он отсчитывал капли по одной, вслух, чтобы не запутаться.

— Раз… два… три…

Это длилось до тех пор, пока кролик с трепещущим сердцем не начал так сильно брыкаться, чтобы вырваться из хватки доктора, что Тэтчеру с трудом удавалось сдерживать его, не выронив свои два флакончика.