Король Островов

— Н-но он ранен и совсем один. — Слеза покатилась по покрасневшей от ветра щеке Авроры. — Я слышала, как он кричал. Он звал свою жену.

Представив себе, как раненый Йен зовет Гленну, Эванджелина почувствовала боль в сердце. Даже если Аврора видела Йена, они не могли спасать его, — от освобождения Иския зависела безопасность Королевств Фэй. Как бы больно ей ни было, Эванджелина не могла допустить, чтобы кто-нибудь — тем более Лахлан — узнал то, что рассказала ей Аврора. Эванджелина понимала, что, возможно, приносит Йена в жертву, и такое решение стало для нее самым тяжелым из всех, что ей когда-либо приходилось принимать. Но другого выбора у нее не было.

— Тогда мы должны молиться, чтобы жена спасла его.

— Но… но я думаю, это именно она послала мне видение.

— О, Аврора, пожалуйста, не делай все еще сложнее, чем оно и так есть.

Обратив взор к небесам, Эванджелина молилась, чтобы ребенок ошибся, но она сомневалась, что ангелы внемлют ее мольбам — прежде они никогда этого не делали. Когда снег покрыл ее обращенное вверх лицо, Эванджелина наконец протянула девочке руку.

— Пойдем. Нам нужно найти укрытие.

Держа Аврору за руку, Эванджелина искала наименее опасную тропу, ведущую к лагерю, не захотев просить ребенка транспортировать их обеих к пещерам. В этот день Аврора уже один раз видела, что она лишилась своей энергии, и Эванджелине совсем не хотелось, чтобы девочка снова стала свидетелем ее бессилия.

Когда они приблизились к палаткам, Эванджелина отвела Аврору в сторону.

— Ты должна дать мне обещание. — Она подождала, чтобы девочка полностью сосредоточила на ней свое внимание. — Никто не должен знать, что ты сегодня видела, тем более король Лахлан. Это должно остаться нашей тайной.

— Но…

Совесть не позволила Авроре сказать то, что она собиралась, но от этого Эванджелине не стало легче. Чтобы заручиться молчанием ребенка, у Эванджелины оставалась единственная возможность — воспользоваться преданностью Авроры своему королю. Лахлан никогда не должен узнать о видении Авроры. Эванджелина по-своему защищала его от необходимости сделать ужасный выбор: спасти кузена или спасти Иския.

— Король Лахлан только-только начал оправляться от своих ранений. Услышав такое известие, он снова почувствует себя хуже. Ты же не хочешь, чтобы это случилось, правда?

— Не хочу. Я никогда не причиню ему боль. Обещаю, я ничего ему не скажу.

— Никто не должен знать.

— Никто.

Заунывный крик ветра эхом повторил торжественное обещание маленькой девочки, и ее слова унеслись в глубину пещер. Борясь со слепящим снегом, Эванджелина вместе с Авророй пробивалась ко входу у основания скалы, который раньше показала ей Фэллин. Взглянув на вход в пещеру, в которой лежал Лахлан, Эванджелина увидела внутри танцующее на порывистом ветру пламя. Ей захотелось пойти к Лахлану и рассказать о видении Авроры, но она понимала, что это бессмысленно. Даже если это правда, они все равно никак не успеют вовремя найти Йена.

Ради всеобщего блага.

Эванджелина находила утешение в истине мантры. Что значит принести в жертву одну жизнь, если речь идет о спасении многих?

Когда Эванджелина и Аврора вошли в пещеру, три сестры подняли головы. Женщины уютно устроились в пещере, по размеру вдвое большей, чем у Лахлана: они сидели на длинном бархатном красном диване, держа на коленях нагруженные едой тарелки с золотой каемкой, а пол покрывали меха и большущие мягкие подушки.

— Вижу, вы не страдаете от недостатка земных благ, — заметила Эванджелина.

— То, что мы воительницы, не означает, что мы обязаны жить как слабоумные. Не понимаю, кого нужно поражать своей способностью выдерживать невзгоды.

Эванджелина разделяла мнение Фэллин. Казалось, мужчинам-фэй требовалось проверять свою выносливость, как будто они соревновались с воинами смертных, которых так часто высмеивали, но которыми, как думала Эванджелина, восхищались вопреки собственному желанию.

Фэллин взмахнула рукой, и возник еще один диван, на красном бархате которого появились две тарелки с горами еды. Заметив кусок сырого мяса, Эванджелина сморщила нос.

— Не вороти свой нос. Тебе нужно мясо, чтобы восстановить кровь. Садись и ешь.

Своей вилкой с позолоченными зубьями Фэллин указала им на диван.

— Аврора!

Молясь, чтобы ребенок сдержал свое обещание, Эванджелина неуверенно подтолкнула Аврору, которая стояла и смотрела наружу в снежную бурю, и, подбородком указав на еду, немного успокоилась, когда маленькая девочка подошла к дивану, села и, не говоря ни слова, взяла свою тарелку.

— Эванджелина, что ты делала? — в изумлении спросила Шейла, и у Эванджелины остановилось дыхание.

— Что ты имеешь…

— Твою щеку. Она поцарапана и в синяках.

— О-о, это. — Она облегченно выдохнула. — Я поскользнулась на льду.

Три сестры, плотно сжав губы, смотрели куда-то позади нее, и Эванджелина, оглянувшись, увидела, что вошедшие в пещеру Гейбриел и Бродерик стряхивают снег со своих накидок.

— Надеюсь, леди, вы не будете возражать, если мы на ночь разделим с вами ваши апартаменты. Нам не хватило места, чтобы поставить палатку, — объяснил Гейбриел.