Король-сердцеед

— Успокойтесь, батюшка, — сказал тогда Кревкер, — рана не опасна, он не умрет!

Монахи сделали из весел и дощечек импровизированные носилки и на них бесчувственного Рене унесли в монастырь. Граф Эрих опять вскочил в лодку, лжерыбак свернул парус, и лодка быстро понеслась обратно по течению.

Между тем Рене внесли в монастырь, а монахи принялись приводить его в чувство. Через четверть часа их старания увенчались успехом — раненый открыл глаза. Очутившись так неожиданно в совершенно незнакомой ему обстановке, видя вокруг себя незнакомые ему лица, Рене в первый момент почувствовал сильный испуг, сейчас же отразившийся на его лице.

— Вы спасены! — сказал ему аббат. — Ваша рана совершенно не опасна, и не пройдет двух недель, как вы будете на ногах!

— Кто же спас меня? — спросил Флорентинец.

— Друзья королевы!

Эти слова успокоили Рене, и он стал припоминать все случившееся с ним. Но воспоминания не шли далее того момента, как вместе с лжемонахом он взвился на воздух. Однако аббат, знавший от Кревкера все детали похищения, рассказал парфюмеру, что было вслед за тем, как пуля Ноэ лишила его чувств. Затем аббат сказал:

— А теперь, господин Рене, не можете ли вы немного приподняться?

— Что вы хотите от меня? — спросил Флорентинец.

— Чтобы вы написали несколько слов королеве!

— Хорошо, я попытаюсь, хотя и чувствую бесконечную слабость!

Монахи принесли Рене кусок пергамента и перо, другие взяли его под мышки и осторожно посадили на кровать. Тогда Рене написал королеве: «Я спасен».

— Подпишите! — сказал аббат. Рене кое-как вывел свою подпись.

— Ее величество через час получит эту записку! — сказал аббат.

— Она, наверное, придет навестить меня! — прошептал Рене. Аббат только таинственно улыбнулся в ответ. Действительно, не прошло и часа, как под окнами Лувра раздался призыв:

— Не забудьте вашими благотворениями монастырь босоногих кармелитов!

Услыхав этот призыв, королева бросила монаху серебряную монету. Но монах все же не ушел и повторил свои слова еще два раза.

Тогда королева поспешно направилась через потерну к берегу, и тут монах с низким поклоном передал ей кусок пергамента. Королева взглянула на написанные там слова, и в ее взгляде сейчас же отразилось торжество.

— Герцог сдержал свое слово! — пробормотала она. — Ну, так берегись же, Генрих Бурбонский, король Наварры! Ты будешь иметь дело с нами двоими, и тебе никогда не стать королем Франции!

В то же время на улице Каландр шел жаркий бой. В первый момент, когда Рене вместе с монахом взвились в воздух, все до такой степени растерялись, что не приняли никаких мер, чтобы помешать похищению. Только один Ноэ выказал достаточное присутствие духа и успел выстрелить в Рене. Если бы остальные последовали его примеру, то, наверное, одна из пуль попала бы в монаха и ему пришлось бы выпустить из рук или веревку, или Рене. В обоих случаях осужденный не ушел бы от Крильона. Но хотя Рене и был ранен, все-таки Гастону удалось, как мы уже знаем, втащить его в окно. Увидев, что доверенный их охране человек ускользает от них, четыре гасконца издали бешеный вопль и бросились к дому. Обыкновенно в той же повозке, в которой ехал осужденный, везли орудия казни. Ноэ и Гектор кинулись к телеге, схватили один — тяжелую железную полосу, а другой топор и ринулись к дому. В то же время Ожье де Левис и Лагир влезли на телегу. Ожье подставил свою спину, а Лагир вскочил на нее, пытаясь таким образом взобраться на окно, через которое исчезли монах и Рене. Но в то время как Лагир ухватился за подоконник, Арнембург изо всей силы ударил его прикладом по голове, и юноша тяжело рухнул на землю.

В это время Крильону удалось растолкать густую толпу народа и пробраться к самой телеге.

— Тысяча чертей! — гаркнул он. — Я должен найти Рене живым или мертвым! Вперед, швейцарцы!

Но швейцарцев было трудно собрать: толпа своим напором разъединила их и расстроила их ряды. Тогда, не раздумывая долго, Крильон решил повторить попытку Лагира.

XIX

Крильон добрался до окна, но здесь его встретил Лев. Арнембург схватил свою аркебузу за дуло и нанес Крильону прикладом по голове такой же удар, который только что свалил с ног Лагира. Но был ли шишак герцога лучшей закалки, чем у Лагира, или просто голова Крильона была крепче, только герцог лишь пошатнулся и сейчас же вскочил в окно. Там перед ним со шпагами в руках очутились Арнембург, барон Конрад и Гастон де Люкс.

— Сдавайтесь, мессир! — сказал Конрад. — Трое против одного — слишком неравная партия!

— Тише, мои львята, тише! — ответил герцог. — Должно быть, вы не знаете, что меня зовут Крильон!

С этими словами герцог прижался к стене и принялся творить чудеса своей шпагой. В каких-нибудь пять минут Крильон нанес восемь ударов и получил три. Арнембург и Гастон получили раны в плечо и в руку, барон Конрад получил удар шпагой в шею. Но Крильон все же был один, к тому же Лев нанес ему глубокую рану в грудь. Кровь лилась по доспехам герцога, но он обращал очень мало внимания на это и продолжал отчаянно наступать на противников.