Король трассы

- Но больной категорически возражал! - несмело сказала молодой врач. На гидрострое все врачи были женщины.

Я никому не сказал, что дал слово Зиновию не допустить ампутацию. Какое это имело значение, что я не сдержу слово, перед лицом такой беды! Речь шла о его жизни. Я вдруг подумал, что жить все-таки надо. Умереть успеешь. И он не может умереть вот так нелепо...

Врачи нерешительно молчали. Мой отец - он сидел в стороне на табурете, согнувшись, опершись локтями на колени,- выпрямился и взглянул на Александру Прокофьевну.

- Делайте ампутацию под мою ответственность. Он мой сын.

- Это ответственность хирурга, и я беру ее на себя,- решительно возразила Александра Прокофьевна. Она обернулась к сестре:

- Готовьте все к операции.

Зиновий пришел в себя утром. Хмурое и холодное было утро. Я сидел у его постели. В кабинете главврача дожидались Сперанский и мой отец. Мне было велено тотчас их позвать, как только Зиновий откроет глаза. Но я решил, что еще успею.

- Зиновий, дружище, ты будешь жить! - сказал я твердо, встретив его взгляд. Зиновий был укрыт одеялом до самого подбородка. Жар прошел, и глаза у него были ясны и чисты, как всегда, только в них появилось нечто новое и осталось навсегда -след перенесенного.

- Уже отрезали,- проговорил он без всякого выражения. Ни тогда, ни потом не упрекнул он меня за нарушенное слово. Наверное, понял мое состояние. Может, мысленно поставил себя на мое место.

- Пойду позову отца и Сергея Николаевича, они ведь ждут! - вспомнил я строгий наказ.

- Ладно. Только, Миша... скажи им, чтоб не утешали!

Я пошел и объяснил, что Зиновий пришел в себя и просит не утешать. Мне никто не ответил.

Сперанский первым подошел к кровати и осторожно обнял Зиновия и трижды поцеловал в губы, будто тот возвратился издалека. Поцеловал его и мой отец.

- Здравствуй, сынок,- сказал он, и у него перехватило горло. Зиновий посмотрел на отца, на взволнованного Сперанского, на бледную Александру Прокофьевну, стоявшую в дверях, и, должно быть, понял, что мы все пережили за него.

- Ладно, Сергей Николаевич! - успокаивающе сказал он.- Чего уж там... Раз надо - буду жить.

- Поправляйся скорее да выходи на работу,- торжественно произнес Сперанский.- С нынешнего числа ты назначен начальником котлована.

Я невольно ахнул, Зиновий усмехнулся.

- Где уж мне, Сергей Николаевич, великодушный вы человек... разве я справлюсь! Курам на смех.

- Должен справиться! Тебе помогут, Зиновий Александрович. Там нужен энергичный организатор. Прокопенко не справлялся и давно просил меня заменить его.

- Благотворительностью занимаетесь, товарищ начальник! - грустно улыбнулся Зиновий.

- Не имею права! Потом ты поймешь.- Сперанский поднялся.- Поправляйся. Насчет котлована не волнуйся - справишься! Дадим тебе в помощь молодого инженера, как раз вчера прибыл на Вечный Порог. Эх, Зиновий, на тебя вся стройка теперь смотрит. Я верю в тебя! Нелегко тебе будет, да вон сколько друзей - помогут. Хоть бы ты скорее поправлялся: паводок-то на носу! Скажу откровенно, Зиновий Александрович, беспокоюсь!

С того дня Зиновий стал быстро поправляться. Когда я приступил к работе, Клоун один ухаживал за Зиновием. Ни одну санитарку к нему не подпускал, за что Зиновий был ему очень благодарен. Он стыдился своей беспомощности, не любил, когда его кормили с ложечки, и только для меня, отца и Клоуна делал исключение.

Клоун стал ухаживать и за другими больными. Когда его выписывали из больницы (в один день с Зиновием), Александра Прокофьевна предложила ему место санитара. Все нашли, что это для Клоуна подходяще, но, ко всеобщему удивлению, он наотрез отказался.

- Я уж пойду работать в котлован, к Зиновию,- пояснил он. Зиновий вышел из больницы в солнечный апрельский день,

когда бормотали ручейки под тающим снегом и пахло хвоей от нагретых сосен.

Строители организовали в его честь целый митинг и даже хотели его качать, но кто-то надоумил их, что Зиновия можно зашибить. Ребята подняли его на плечи и пронесли через весь поселок и по тракту до самого дома.

Там ждали его полный дом друзей, накрытый стол (женщины двое суток готовились к торжеству) и вино, чтоб выпить за здоровье, дружбу и мир.

Я заметил, что Зиновий, приветливо улыбаясь каждому, беспокойно искал глазами, и понял, к о г о он ищет. Мы ему еще не говорили...

- Таня уехала навсегда,- тихонько сообщил я ему.- Не с Глуховым, нет! В разные стороны. Уже после того, как его исключили из комсомола и изгнали с гидростроя.

На мгновение мне показалось, что у Зиновия шок, как тогда у Клоуна, но он овладел собою.

- Не с ним...- повторил я Зиновию в самое ухо, потому что было очень шумно: гости как раз размещались за столом.- В разные стороны. Все же они одно. Недаром столько лет дружили. Дружба с такими не проходит безнаказанно для души. Забудь о ней, ты еще встретишь единственную, и она будет настоящей.

- Таня настоящая,- возразил он упрямо и так невнятно, будто у него была каша во рту.

- Если настоящая, то вернется! - сказал я.

6

"Здравствуй, Таня!

Это письмо я диктую в магнитофон, потому что это лучше,