Король зимы

Артур со своим отрядом двинулся на север, в сторону Фосс-Вей. Шестьдесят всадников, закованных в кожу и железо, отправлялись на войну. С ними были и шестеро моих копьеносцев. Остальными предводительствовал Ланваль, бывший начальник стражи Гвиневеры, которая вдруг оказалась в полной власти Ланселота: он стал считаться защитником всех высокородных жителей Дурноварии. Галахад с основным моим отрядом двинулся в Гвент. Нужно было торопиться, чтобы уйти от Эллы до сбора урожая. Я шел с Артуром и Нимуэ. Она была еще слишком слаба для такого похода, но удержать ее я не смог. Прошло два дня после Лугназада, а мы все шли и шли, и тревожным предзнаменованием висело над нами затянутое тяжелыми тучами небо.

Всадники со своими конюшими и нагруженными оружием и припасами мулами, копьеносцы Ланваля ждали нас в Фосс-Вей. Артур двинулся через земляную насыпь к Инис-Видрину. Нимуэ и я пошли с ним в сопровождении моих шестерых копьеносцев. Странно было вновь оказаться под сенью вершины Тора, где Гвилиддин заново отстроил дом Мерлина, и корона Тора выглядела так, будто и не было того страшного дня, когда мы с Нимуэ спасались от ярости Гундлеуса. Даже башня высилась, как и прежде. Мне было интересно узнать, есть ли в ней та самая комната снов и мечтаний, где неслышный шепот богов наполнял душу спящего волшебника.

Но мы устремлялись не на Тор, а к храму Священного Терновника. Пятеро моих людей остались за воротами святилища, а Артур, Нимуэ и я вошли в огороженное пространство. Лицо Нимуэ было скрыто глубоко надвинутым капюшоном. Сэнсам поспешил встретить нас. Для человека, который оказался в немилости после поднятого им в Дурноварии бунта, он выглядел прекрасно. Сэнсам растолстел, был облачен в новую черную сутану, наполовину скрытую щедро вышитой золотыми крестами и серебряными веточками терновника мантией. На груди у него висел тяжелый золотой крест на массивной золотой цепи, а шею украшал литой золотой торквес. Его мышиное личико с ежиком волос вокруг сиявшей тонзуры все превратилось в подобие улыбки.

– Какая честь для нас! – закричал он и раскинул руки, словно желая заключить всех нас в объятия. – Честь! Осмелюсь ли я надеяться, что лорд Артур пришел поклониться нашему дорогому Господу? Это Его священный терновник! Память о шипах, которые терзали Его чело, когда Он принимал страдания за наши грехи.

Сэнсам простер руку в сторону увядающего дерева с жалкими листочками. Несколько пилигримов, топтавшихся около дерева, во исполнение своих обетов повесили на него всевозможные приношения. Увидев нас, пилигримы боязливо сгрудились. Они и не подозревали, что затесавшийся среди них бедно одетый крестьянский мальчик был одним из моих людей. Я заранее послал Иссу с горстью монет – жертвенным подношением на алтарь.

– Немного вина, может быть? – Сэнсам теперь обращался к нам, стоявшим рядом с Артуром. – Или поесть? У нас есть холодный лосось, свежеиспеченный хлеб и даже немного клубники.

– Хорошо живешь, Сэнсам, – сказал Артур, рассматривая алтарь.

С тех пор как я в последний раз был в Инис-Видрине, все здесь преобразилось. Каменная церковь расширилась, выросли два новых дома: один – для монахов, другой – для самого Сэнсама. Оба здания были сложены из камня и крыты черепицей, снятой с полуразрушенных римских вилл.

Сэнсам возвел глаза к небу, отяжеленному грозными тучами.

– Мы просто смиренные слуги великого Бога, лорд, и наша жизнь на земле зависит от Его милости и Провидения. Твоя высокородная жена в добром здравии, лорд? Я надеюсь на это и молюсь за нее.

– Да, спасибо.

– Эти вести даруют нам радость, лорд, – слукавил Сэнсам. – А наш король, он тоже здоров?

– Мальчик растет, Сэнсам.

– И в правильной вере, надеюсь? – Сэнсам пятился, отступая перед нами. – Итак, что же привело тебя в наше скромное поселение, лорд?

Артур улыбнулся:

– Надобность, епископ, надобность.

– В духовной милости? – притворно расплылся Сэнсам.

– В деньгах.

Сэнсам воздел руки к небу:

– Станет ли человек ловить рыбу на вершине горы? Или путник, мучимый жаждой, отправится за водой в пустыню? Зачем приходить к нам, лорд Артур? Мои братья дали обет жить в бедности, а те скудные крохи, что нам посылает наш Господь, мы отдаем бедным.

Он молитвенно сложил руки.

– Тогда я пришел, дорогой Сэнсам, – проговорил Артур, – чтобы убедиться, что вы и впрямь выполняете свой обет бедности. Война тянется и требует денег, сокровищница пуста. Тебе предоставляется честь дать заем своему королю.

Нимуэ, которая скромно стояла у нас за спиной, словно служанка в неброском плаще с надвинутым капюшоном, со злорадным удовольствием напомнила Артуру о личном богатстве Сэнсама. Она, кажется, наслаждалась его замешательством.

– Никто не имеет права требовать от церкви принудительных займов. – Последние слова Сэнсам произнес с особенным нажимом. – Верховный король Утер, пусть его душа покоится в мире, освободил церковь от всех подобных вымогательств. Ранее от того же были греховно и постыдно освобождены и языческие святилища.

Он перекрестился.