Королев: факты и мифы

Г.А. Тюлин и С.П. Королев в Германии

Валентин Петрович Глушко в Германии

С.П. Королев в Германии. 1945 г.

40

Можно поучиться и у врага.

Публий Овидий Назон

Наших ракетчиков интересовала не только большая баллистическая ракета фон Брауна. Триумф нашей «катюши» заставлял особенно внимательно изучить немецкий опыт в создании фронтовых реактивных установок. Историк ракетной техники Герман Назаров однажды рассказывал, что немцы «получили» снаряд нашей «катюши» в 1939 году, когда еще и имени у нее этого не было. Как «получили», Назаров не сказал. Украли? Или купили? Он, быть может, и сам не знает. Секрет реактивной пушки оберегался с особой тщательностью, но что такое «катюша», немцы знали и предпринимали самые решительные и срочные меры, чтобы подобное оружие создать. Десятки фирм взялись за разработку различных реактивных установок, и к концу войны существовало множество опытных образцов, ни один из которых не удовлетворял требованиям военных. Большинство из этих установок были нам неизвестны. Теперь требовалось разобраться, почему они лежат на складах, потому ли, что несовершенны, или потому, что их просто не успели применить. Не сразу выяснилось, что все эти разработки практической ценности для наших ракетчиков не представляли. Из всех образцов относительно совершенным оказался, пожалуй, только «фаустпатрон» – реактивный гранатомет, который эффективно применялся в городских боях, когда несчастные мальчишки из «гитлерюгенд» в упор палили из них по нашим танкам.

С 1942 года немцы применяли на Восточном фронте шестиствольные минометы, стреляющие реактивными снарядами «Небельверфер» и «Вурфгерет». Была у них многоступенчатая 11-метровая ракета «Рейнботе», которой обстреливали Антверпен, были экспериментальные зенитные ракеты: маленький «Тайфун», трехметровые «Шметтерлинг» и «Энциан», шестиметровая «Рейнтохтер» и без малого восьмиметровая «Вассерфаль». Кроме ракет, были различные реактивные бомбы, торпеды, осветительные устройства, ускорители – большое хозяйство, накопившееся в стране, для которой двенадцать последних лет подготовки к войне и война были основой всей ее жизни. Так что надо было разобраться, и, как легко себе представить, специалисту разбираться во всем этом было очень интересно.

По воспоминаниям окружавших тогда его людей, Королев в Германии поначалу был сосредоточен и мрачен. Может быть, это субъективные наблюдения? Я никак не мог понять причины этой мрачности. Казалось бы, он вступает в новую и вроде бы светлую полосу жизни. Позади тюрьма, война, он занимается любимым делом, в бытовом отношении живет, наверное, лучше, чем когда-либо жил. Откуда же эта мрачность? Понял вдруг, когда Борис Евсеевич Черток, рассказывая о работе Королева в Германии, произнес фразу, сразу, как ключ, открывающую скрытый за внешним благополучием мир его переживаний:

– Фау-2 нравилась ему и раздражала его...

Нравилась и раздражала! Ну, конечно же! Фау была машиной, обогнавшей свое время, и уже потому не могла не нравиться ему. Но и не раздражать не могла, потому что самим фактом своего существования предопределяла выбор, который он должен был сделать в Германии: ракетоплан или большая ракета? Фау-2 ставила крест на ракетоплане, на пятнадцати годах раздумий и опытов. Конечно, за эти пятнадцать лет он многое понял в ракетной технике, но неужели надо оставить ракетоплан? И ради чего?! Ради этой толстой немецкой штуковины, не умеющей еще хорошо летать, капризной, как крутобокие девчонки-подавальщицы в столовой берлинского штаба, избалованные молодыми генералами? Да, конечно, немецкая ракета должна была невероятно раздражать его! Да, да, да, раздражала! Но, черт возьми, уже сегодня она поднимается на высоту 178 километров, на которую неизвестно когда залетит ракетоплан, и залетит ли... Нет, конечно, залетит! Но когда? Ракета дает ему выигрыш во времени – как раз те самые шесть лет, которые у него украли. И это тоже очень важно.