Королев: факты и мифы

Вопрос второй – создание носителя, максимально мощного, способного унести эту боеголовку как можно дальше. Оба вопроса были связаны теснейшим образом: вот заряд, легче которого сделать нельзя – говорили физики; вот ракета, мощнее которой сделать нельзя – говорили ракетчики. Их труды должны были пересечься в одной точке и создать ракетно-ядерный щит страны. Все труды Королева с начала его работы в Подлипках до 1957 года, когда была создана межконтинентальная баллистическая ракета Р-7, способная доставить термоядерный заряд в любое место на земном шаре – и есть, по сути, все более ускоренное движение к точке этого пересечения. Физики и ракетчики двигались с двух сторон навстречу друг другу, взаимно сокращая разделяющее их расстояние. Не берусь судить, кто сделал больше для этого сближения: путь физиков останется за рамками этой книги. Не берусь и сказать, кому было труднее. Трудности были разные, и легко не было никому. Но позволю себе, однако, предположить, что Королеву было труднее, чем Курчатову. И не потому, что Курчатов имел постоянную поддержку Берия, который лично отвечал за работу физиков перед Сталиным, а за Королевым Лаврентий Павлович лишь доглядывал. И не потому, что тысячи новых, «свежих», послевоенных зеков строили атомные объекты. Не в них дело – другие тысячи молодых, почти столь же бесправных, как зеки, и не больше их избалованных жизнью солдат строили объекты ракетные. И не потому, что Ванников, Завенягин, а потом Славский были богаче Устинова – ракетчикам в средствах тоже редко отказывали. Курчатов немало сил приложил, чтобы Королева со всей его тематикой передали в средмаш149

, но брать под свое могучее крыло новое огромное хозяйство средмаш не захотел. Однако Королев и здесь ничего не потерял. Сталин считал бомбу важнее ракеты. Бомба – главное. Недаром атомное Главное управление при Совете Министров СССР называлось Первым Главным управлением, а ракетное – Вторым. Но опять-таки дело не в престиже – уязвленными, обиженными ракетчики себя не чувствовали. Нет, Королеву было труднее, чем Курчатову не материально, не морально, а психологически. И вот почему.

Курчатову нужно было создать бомбу, которая уже была сделана в США. Курчатов мог не знать деталей, и это незнание тормозило его работу, но главное он знал точно: задача, поставленная перед ним, в принципе решается. Будут люди, деньги, время, и мы тоже сделаем бомбу. Курчатову в его работе очень помогла разведка, которой он обязан едва ли не половиной своей победы. Не этим ли, кстати, объясняется высокий эмоциональный тонус Курчатова и та атмосфера жизнерадостного оптимизма, который был так характерен для Игоря Васильевича? Итак, Курчатов знал: то, что он ищет – существует. А Королев не знал.

Межконтинентальной ракеты, способной поднять атомный заряд, не существовало. Более того, никто не мог с уверенностью сказать, что на данном этапе развития ракетной техники она вообще может существовать. А если и может теоретически, насколько это реально практически? Ведь между уникальной конструкцией и оружием – дистанция огромная. Американцы открыто говорили, что межконтинентальная ракета – миф. Научный советник Ванневер Буш писал о ней: «Ее стоимость астрономическая. Как средство доставки заряда взрывчатого вещества или чего-либо подобного – это фантастическое предположение». Он признал, говоря о наших ракетчиках: «Полет их воображения был смелее».

Королев не мог предвидеть всех неожиданных трудностей, не знал, где и когда они могут появиться. Тем более, он не мог знать всех способов их преодоления. Поэтому Королев был вынужден довольно часто применять верный, но долгий и дорогой метод проб и ошибок, который, в свою очередь, заставлял его работать поэтапно. Курчатов смело требовал деньги для работы, положительный результат которой был известен. Королев должен был при этом убеждать в возможности положительного результата. Королеву должно было быть труднее потому, что его работа была новаторской, пионерской, а значит, по самой своей природе содержала большую вероятность задержек, ошибок, тупиков. И не поэтому ли обстановка у Королева была более нервной, чем у Курчатова, а сам Королев – более резким и напряженным?

Ни Курчатов, ни Королев по духу своему, по складу ума не были оружейниками. Я говорю об этом вовсе не для того, чтобы сделать их облик более привлекательным, превратив их в убежденных антимилитаристов. Нет. Достаточно разглядеть их биографии, чтобы понять, что война чужда им не только по политическим убеждениям, и даже не столько по политическим убеждениям, сколько по их личным творческим устремлениям. Война отсутствовала в планах их жизни. И если Курчатов и Королев стали, тем не менее, великими оружейниками XX века, то причина этого – не в них, а в несовершенстве современного им мира. Не они сделали себя оружейниками, жизнь их сделала.