Королев: факты и мифы

Но в движении этом в последнее время он постоянно ощущает ранее ему незнакомую, болезненную раздвоенность. Утешает сам себя и утешается. С одной стороны, все вроде бы неплохо. И даже хорошо! Первый в мире трехместный корабль. Триумфальный полет «Восхода-2». Опять же первый в мире человек вышел в открытый космос. Атмосферщики из Академии наук довольны новой ракетой В-5В, которую он переделал для них из «пятерки». Отряд космонавтов пополняется. Утвержден эскизный проект будущего «Союза» – 7К-ОК. «Зонд-3» сделал отличные снимки Луны. Генералы довольны Р-9 и Р-11. Во всем мире оживленно обсуждается военный парад в честь 20-летия Победы, на котором демонстрировались его межконтинентальные твердотопливные ракеты. Это «туфта» – показывали тупиковую разработку, но шуму много. А потом, ведь есть и не «туфта»... Да, все вроде бы неплохо, но...

Неудачи с мягкой посадкой на Луну превысили все пределы, дальше отступать просто некуда. «Зонд-2», запущенный в сторону Марса, сдох – не раскрылись солнечные батареи, а через девять месяцев американский «Маринер-4» передал отличные снимки красной планеты. Американцы еще позади, но расстояние между ними и нами сокращается стремительно. Когда на торжественном приеме в Кремле после завершения полета «Восхода» ликующий Брежнев, еще не привыкший к постоянному восторгу, окружающему где только возможно первое лицо государства, белозубо улыбался всем своим гостям, на мысе Канаверал стартовал первый двухместный «Джемини». Кроме Беляева и Леонова в 1965 году, ни один наш космонавт не вышел на орбиту, а американцы запустили пять кораблей – десять астронавтов. Уайт вышел в открытый космос; Купер и Конрад установили рекорд длительности полета – без малого 191 час, почти 8 суток. Правда, этот рекорд можно отобрать у них довольно легко. Борис Волынов и Георгий Шонин на «Восходе-3» готовятся лететь на 18 суток. Но ведь это уже не столько испытания техники, сколько испытания людей.

Если с двухместным кораблем и выходом в открытый космос нам удалось опередить американцев хоть «на чуть-чуть», то со спутником связи тоже «на чуть-чуть» те вырвались вперед: «Эрли Берд» был запущен на 17 дней раньше «Молнии-1». Что такое 17 дней? Пустяк. Но важен моральный фактор – теперь уже не они нас, а мы их должны догонять. А кто кого будет догонять завтра? Как пойдут дела с Н-1?

Совет Главных совсем не тот – он износился, расползся на куски, как старый ковер, который он привез из Германии. Разлад с Глушко, претензии Пилюгина, конкуренция рвущегося в космос Челомея, наступление Янгеля в военной тематике. Королев не нашел общего языка с новым министром только что организованного Министерства общего машиностроения Сергеем Александровичем Афанасьевым: министр был крут, а Королев не робел и не мог заставить себя, хотя бы из соображений высшей дипломатии, сделать вид, что робеет. Уже когда он лежал в больнице, накануне операции, Афанасьев на очередной коллегии устроил жестокий разнос ОКБ. Мишин, остававшийся за Главного, пробовал защищаться, но был смят. Вернувшись в ОКБ, Василий Павлович сел писать рапорт об уходе. Рапорт через плечо Мишина увидел помощник Главного Виктор Васильевич Косяков и тут же позвонил Королеву в больницу. Королев вызвал к трубке Мишина:

– Ты что делаешь?

– Рапорт пишу. С вами тяжело работать, а с ним вообще никуда... Я обозвал его долдоном.

– Зря. Порви рапорт. Министры уходят и приходят, а мы и наше дело остаемся... Они только и ждут, чтобы мы такие рапорты писали...

Через много лет, когда Василий Павлович рассказывал мне об этом телефонном разговоре, я спросил:

– Как бы развивались события дальше, если бы Королев не умер?

– Его бы сняли через несколько месяцев... Устинов и Афанасьев создавали невыносимую обстановку для работы...

Мишина он тогда уговорил. Себя уговорить было труднее. Нина Ивановна вспоминала:

– Сергей Павлович иногда приходил с работы предельно издерганный. Все его раздражало, даже что домашние шлепанцы не так стоят. Но отходил довольно быстро. А в последние годы, возвращаясь с каких-то совещаний, был уже не столько раздражен, сколько измучен и говорил в запале:

– Я не могу так работать. Ты понимаешь, я так больше работать не могу! Я уйду!

– Куда ты уйдешь, Сережа?

– В Академию...

– Но ты не усидишь в кабинете без своих железок...

– Да, ты права...

Иногда он звонил домой и говорил:

– Я сейчас пойду пройдусь по цехам, что-то нервишки разошлись...

«Вот доживу до шестидесяти лет и все! Ни дня больше тут не останусь, уйду цветочки сажать», – эта фраза Королева, сказанная за месяц до смерти, запомнилась ветерану ОКБ Вахтангу Дмитриевичу Вачнадзе именно потому, что это было совершенно не королевская фраза, не из его лексикона...