Королева дождя

Слушая пение, Кейт смотрела на свой дом. Его вид отсюда напомнил ей, как она часто сидела здесь, в своем тайном саду, и изучала место, где жила со своими родителями. Ей нравилось прикидываться чужестранкой. Она отмечала знаки их присутствия: занавески на окнах, белье на веревке — и искала малейшее доказательство того, что они не обычные австралийцы, живущие нормальной жизнью, что на самом деле они — замаскированная семья миссионеров.

Керрингтоны прожили здесь почти два года. Тогда родители Кейт обучались на очередных курсах. Хотя они и тосковали по Африке, новая жизнь семьи быстро заполнилась маленькими радостями пребывания в Австралии. Теперь, когда им не помогали ни Ордена, ни Тефа, они сами готовили пищу, убирали дом и ездили за покупками. Поскольку Майклу не приходилось по вечерам обходить больничные палаты, у них появилось время на игры и беседы. Они ходили в кино и ужинали в ресторанах. Новые семейные события, проживаемые вместе, создали между ними особую близость.

Кейт бережно хранила воспоминания об этой интерлюдии как о «Золотом веке». Она всегда была благодарна миссии за то, что домик сохранили за ней и что, когда она закончила школу, ей разрешили вернуться сюда. Она очень тщательно уничтожила все следы присутствия арендаторов, которые, живя здесь, пятнали дом чужеродными воспоминаниями.

Кейт отвлеклась от этих мыслей и увидела, что Джейн наблюдает за ней. Она тут же улыбнулась, надеясь, что лицо не выдало ее чувств.

— Мне пора. — Она встала, но Джейн жестом попросила дослушать арию.

Голос задержался на последних нотах, протягивая их, словно желая продлить пение хоть на несколько мгновений. Наконец он затих, и Кейт снова встала.

— Я найду выход, — заявила она и направилась к воротам, которые вели в палисадник.

Похоже, отдых придал Джейн сил — она настояла на том, чтобы немного проводить девушку. Когда они прощались, она мягко и нерешительно прикоснулась к руке Кейт.

Уходя, Кейт не оглядывалась, но чувствовала, что женщина наблюдает за ней. Она неожиданно поняла, что пытается двигаться изящно, как ее учили в детстве, — ее няня была решительно настроена исправить неуклюжее ковыляние малышки.

«Вытяни шею. Расслабь руки. Представь себе, что на голове у тебя стоит горшок с водой…»

Открыв высокие деревянные ворота, Кейт перешла с территории, заросшей буйной растительностью, в опрятный викторианский садик. Чтобы поддерживать здесь порядок, был нанят разнорабочий, и благодаря его усилиям унылые кусты выстроились ровными рядами, прекрасно сочетаясь с солидным фасадом дома. Кейт подумала, что, глядя на этот садик с улицы, невозможно предположить, что сразу за ним, скрытые от глаз посторонних, находятся настоящие заросли.

Когда Кейт вернулась в собственный сад, ее мысли переключились на небольшой водоем, который она собиралась устроить около черного хода. Используя рулетку, она начала делать разметку. Места для прудика было так мало, что вымерять следовало идеально точно. Она работала медленно, тщательно, пока с другой стороны забора до нее не донеслись первые такты новой песни. От удивления она выпрямилась: мелодия была нервной и яркой, с четким ритмом, — абсолютно никакого сходства с арией, звучавшей раньше! Кейт поняла, что уже слышала эту песню: она была в записях шестидесятых годов, которые они проигрывали в клинике. «Паппет он э стринг», поет Сэнди Шоу. Кейт поняла, что Джейн слушает хит своей юности — тех дней, когда она с нетерпением ждала будущего и ее переполняли прекрасные мечты. «Интересно, догадывалась ли она о том, чем все закончится?» — подумала Кейт. Закончится жизнью в полном одиночестве… И тут Кейт пришло в голову, что и ее ожидает подобный конец. Она будет плыть по течению, совершенно одна. Эта мысль оказалась странно утешительной — ведь чувство полной изолированности от других людей было ей уже хорошо знакомо!

Впервые она испытала это чувство, когда ее отправили в школу-интернат в Додоме. Впрочем, тогда у нее был Иисус, вездесущий друг, а дома ее ждали родители. Лангали находилась на большом расстоянии от Додомы, но Кейт знала, что рано или поздно преодолеет его. Лангали и Додома, дом и школа, были частями одного мира.

Когда Кейт пришлось отправиться в новую школу-интернат, в Мельбурн, все было иначе. Там она испытала настоящее одиночество: ее дом был потерян навсегда, а семья отправилась к Иисусу. Хорошеньким же другом он оказался! Но, как бы то ни было, ей удалось выжить. В конечном счете она даже начала ценить свободу, как положительную сторону отсутствия привязанностей. Она научилась быть одна, но не страдать от одиночества.

Заглянув за забор, Кейт увидела тонкую струйку дыма, поднимавшуюся над костром в саду. Было странно думать, что она и Джейн живут рядом, но при этом — каждая сама по себе. Два человека, разделенные целым поколением и абсолютно ничем не связанные — за исключением странного, бессмысленного совпадения, что они когда-то играли в «дом» под ветвями одной старой плакучей вишни.

ГЛАВА ВТОРАЯ