Королева двора

– Почему на пустом? У меня есть все основания…

– Да нет никаких оснований! – Милиционер скосил глаза в бумажку, которую Вера таки положила перед ним. – Мужчина, молодой, между прочим, несколько дней не ночует дома – это, я вам доложу, вполне нормально, гражданочка! Ненормально, когда наоборот. – И он хохотнул, сопроводив смешок скабрезной ухмылкой. – Закрутил шашни, пошел гулять. Ну, не доложил вам, так что с того? Вы же сами говорите: «Живу в другом городе, его знать не знаю».

– Я знаю, что ему плохо. И гулять он пойти не мог. – В Верином голосе появился металл. Нет, она совсем не злилась на милиционера. Наверное, со стороны ее утверждения о пропаже человека, которого не видела несколько лет и с которым даже не общалась, действительно кому угодно показались бы нелепыми, но она ведь не сразу в милицию побежала. Она и соседей опросила, и знакомых, и выводы сделала не на пустом месте, а исходя из профессионального опыта. И если теперь просительные интонации она сменила на требовательные, жесткие нотки, то только потому, что если бы продолжала умолять и клянчить, то просто не выдержала и разрыдалась бы при этом, в общем, вежливом, но непоколебимом представителе закона.

– Девушка, ну откуда вы это можете знать? Вы пять минут назад утверждали, что приехали пару дней назад.

– Я от своих слов не отказываюсь. Ни от каких, – с нажимом произнесла Вера. – Я повторяю: ему плохо, и его надо найти, потому что в этом состоянии больные… – Она осеклась.

– Так он все-таки болен? – тут же встрепенулся дежурный. Все же, наверное, он был неплохим милиционером, раз умел так быстро реагировать на получаемую информацию.

Вера замялась:

– Ну, не то чтобы болен, но и не совсем здоров.

– Так… Либо вы говорите все, как есть, и мы вместе думаем, чем ему можно помочь, либо вы больше не отнимаете моего времени.

– Извините. – Вера просто развернулась и вышла из отделения. Большая часть детской наивности все же проходит с годами, и уж никак не может остаться в человеке та ее часть, которая позволит хотя бы предположить, что лучшие силы Новосибирска могут быть брошены на поиски запойного алкоголика.

Когда она вернулась в квартиру, входная дверь была открыта, а из комнаты доносились странные звуки: то ли плач, то ли стон, то ли храп.

– Явился, – мрачно бросила Вере, проходя мимо, соседка, милостиво впустившая ее в чужие «хоромы» два дня назад.

– Спасибо, – шепнула Вера и ужом скользнула в сотрясаемую от непонятных звуков комнату.

Ее не испугало увиденное. Не могло испугать. Ей уже неоднократно приходилось видеть и опустившихся, и грязных, и вонючих, и самых разных непотребных личностей, которые на самом деле на личности никак не тянули. Ужасным было то, что тех, других, она иными не знала. Все они были в ее сознании несчастными оступившимися слабаками, нуждающимися в помощи. И она им ее оказывала, не утруждая себя раздумьями о причинах, доведших людей до такого состояния. Она не интересовалась прошлым, ее целью было светлое будущее. Прошлое же человека, лежащего на диване, закрывающего лицо руками и трубно воющего в эти сложенные руки, было ей отлично известно. И в нем он был личностью – личностью незаурядной, интересной и востребованной. И от этого внезапного осознания зыбкости той черты, за которой достойный человек может очень быстро превратиться в неприятное существо, о котором если и говорят, то в третьем лице и непременно нечто вроде давешнего брезгливого: «Явился», почувствовала Вера, что вернуть ему утерянное – это не просто ее профессиональный долг, а дело, которому, если будет нужно, она посвятит всю жизнь. И она тут же начала посвящать: отмыла, побрила, постирала, отутюжила, накормила, выходила.

– И откуда только ты столько рецептов-то знаешь? – через несколько дней поинтересовалась та же соседка, когда застала Веру готовящей на кухне очередной отвар.

– Из книг, – коротко улыбнулась Вера.

– И помогают?

– Помогут.

– Мне бы такие книги в твои годы…

– Зачем?

– А у меня и муж, и брат запойные были. Ох, я теперь алкашей этих на дух не перевариваю. А ты, смотрю, бойкая, подход к делу знаешь. Получится у тебя все: отогреешь его.

– Это не главное. – Вера печально вздохнула.

– А что же главное-то? – выпучила глаза соседка.

– Главное – удержать, – решилась произнести Вера вслух то, что мучило ее и не давало спать, и заставляло страдать и переживать, и сомневаться. Да, она была отличным врачом – специалистом своего дела. Она прекрасно знала, как нужно выхаживать и лечить. Она была хорошей хозяйкой, и ей не составляло никакого труда отлично справляться с домашней работой. А еще Вера была женщиной, но не мадонной и не дьяволицей. Она была Колобком, не смыслящим ничего в премудростях удержания мужчины. Ну, а в наркологии она разбиралась превосходно.

– На работе, – беззаботно улыбнулась она журналисту. – На работе у меня наркология. На работе, и снова на работе, и опять на работе. И работу, кстати, эту пока никто еще не отменял.

Она поднялась из-за стола и, выглянув в коридор, приветливо объявила:

– Следующий!

9