Королева и ее слуги (Летописи святых земель - 1)

Лээлин пела "Сухие листья". Тихо-тихо позванивал под ее пальцами маленький посеребренный оллаир - соединение арфы и флейты, - тонкие струны розовато мерцали в отблесках света. Закончив куплет, она склоняла голову, чтобы подуть в изогнутый рог оллаира, и тогда волосы ее взблескивали в темноте, как струны. Мэарик, его величество, слушал ее в тоске. Лицо его наполовину скрывала тень, взгляд застыл, упираясь в близкую пустоту. Закончив песню долго затихающей нотой, она так и осталась склоненной над инструментом.

- Лээлин, я так несчастен. Я так несчастен. Я теряю себя, я больше не я. Я ничего не могу понять, я ничего не могу сделать. Она мучает меня, Лээлин, она меня терзает, я не понимаю за что... Никто не любит ее больше меня. Я готов отдать всю мою кровь по капле, мои глаза, мой разум, мою душу - если б знал, что она от этого заплачет или хотя бы загрустит... Я бы хотел ее не знать, никогда не знать, никогда не видеть, так я измучился. У меня разрывается сердце, когда я знаю, что надо быть с ней, говорить с ней, держать ее за руку, смотреть ей в глаза, ласкать ее, но отказаться от этого я бы ни за что не смог. Я так устал от этого, боги мои. Я уже ничего не понимаю. Лээлин, помоги мне, я не знаю, что это со мной? Что бы я для нее ни делал, что бы я ей ни говорил, все кажется глупым! Я ведь так ее люблю. И мне так с ней тяжело. Почему?

С тихим звоном соскользнул с колен оллаир. Их вдруг потянуло друг к другу в этих серых ласковых сумерках. Они даже не целовались по-настоящему, нет, они просто вслепую искали друг друга губами, оба готовые расплакаться в приступе щемящей нежности и жалости. Аргаред в смятении притих за колонной...

И тут в одной из многочисленных дверей бесшумно возникла Беатрикс. Темное золото искрилось на ней, словно напитавшись огнем душной залы. Она остановилась, привстала на цыпочки, близоруко сощурилась, вглядываясь в серебристые потемки, - запыхавшаяся, ослепленная рыжим коптящим пламенем бальных светилен. Разглядела.

Глаза ее расширились. Нарумяненное лицо застыло. Потом зловещая кривая улыбка возникла на ее намазанных кармином губах.

Лээлин и Мэарик, словно почуяв недоброе, одновременно обернулись и вскрикнули.

А она стояла и смотрела на них - молча. И похолодевший Аргаред даже на расстоянии ощутил, какой лютой ненавистью переполнен ее взгляд. Потом она развернулась, пo-рыбьи тускло блеснув парчой, и удалилась. Скрипнули где-то в отдалении половицы. Вот тут и причудилось Аргареду, как в незнаемой сумеречной дали, куда с земли нет дороги, приотворились черные бревенчатые ворота и выскользнула оттуда быстрая туманная тень - Горе.

В тот день королева Беатрикс умчалась прямо в Азор и больше не появлялась в столице. Теперь она ехала туда впервые после того злосчастного бала, последствия которого были столь тягостны.

Когда снег уже начал предвечерне синеть, въехали в город. Полозья зашуршали по улочке, зажатой меж чернеющих домов. Впрочем, за мутными пузырями двух окон ничего не было видно. Аргаред и Беатрикс с начала пути не сказали друг другу ни слова. Она боялась, что ее может выдать фальшь в голосе, ему говорить было не о чем - в душе его плескалась тревога за короля, своего бывшего воспитанника и несостоявшегося зятя. Лээлин была нареченной короля с младенчества. Но он привез из чужой земли эту вот, заносчивую, балованную, скрытную, с недобрым жаром в глазах. А за плечами у нее - Горе. Нет-нет да и оглянется она на него.

Приехали. Над головами в сизом небе лепилось углами несуразное строение. Топорщились над обомшелыми карнизами деревца.

Улочку запрудили сани. Фыркали, обдавая теплом, лошади. Позвякивала сбруя. Переговаривалась челядь.

Аргаред открыл перед королевой низкую забухшую дверь. Запахло дурной пищей, какой-то гнилью, волглой холстиной. В мрачных сенях в свете косых сальных свечей тускло поблескивало шитье на одеяниях магнатов.

Ряды угрюмых глаз обратились на вошедшую королеву. Она смутно различила в углу потерянное лицо своего любовника, Эккегарда Варграна, поспешила отвести глаза, чтоб не смущать его и не смущаться самой.

Тут были все. Шептались, ежились, стараясь не коснуться обросших пылью стен. Скрипел под ногами щелястый, ничем не покрытый пол. Во всем этом шепчущемся столпотворении была какая-то тоскливая растерянность.

- Где он? - спросила Беатрикс шепотом, поддавшись общему настроению. Ей указали на прилепившуюся к стене почти отвесную лестничку. Подняв юбки выше приличного, она ступила на первую ступеньку, и лестница отозвалась глубоким стонущим треском.