Королева и ее слуги (Летописи святых земель - 1)

Некоторое время они молчали - он, держа в руках сорванную лунную маску, она - уронив руки на белый атлас платья. Алмазы переливались на ее голове.

- Что еще скажешь? - спокойно спросила Кровавая Беатрикс.

Он рассмеялся сухо и горько:

- Что можно сказать? Что бы я ни сказал, тебя вряд ли это тронет, как не тронули мои баллады. И все-таки я хочу сказать тебе вот что: ты не дама и вообще не женщина. Ты ущербное существо. Ты не живешь - ты только играешь масками, прячешься за ними, потому что лицо твое давным-давно изъедено страстью, и страсть эта - низменнейшая из возможных, это жажда власти, хворь пострашнее оспы и львиной болезни. Нежить, мне противны твои гноящиеся глазницы, и не алые губы я вижу, а зловонную пасть ехидны! Но ты хочешь не только власти, ты хочешь еще и всемирной славы, не так ли? Ради этого ты готова умчаться из своей страны, оставив ее на разграбление алчным и бездарным советникам. Только еще при твоей жизни слава эта превратится в позор. Ты нечиста от младых ногтей, ты ненавидишь все чистое, потому и тщишься все осквернить и уничтожить.

Ты решила сыграть со мной жестокую шутку. Ты меня едва не убила... Ты так хорошо все сыграла, как будто и впрямь была Последней Легендой... Уж не у тех ли, кого ты погубила, ты украла эти слова и чувства, Беатрикс? Только знай, что в моих балладах принцесса останется чистой. Я буду любить принцессу - ту, что в моей памяти, ту, которая столь же добродетельна, сколь ты порочна. Слова не подвластны огню и топору, если я поселю их в человеческих сердцах. Можешь умереть от ревности к самой себе, но ты никогда и никому не докажешь, что мои баллады посвящены тебе. Я счастлив, расставаясь с тобой. Более мы не встретимся. Даже в вечности. Думаю, что провожатый туда тебе не нужен. Ты сразу нашла ту широкую дорогу, по которой идут подлецы и тираны. Счастливого пути.

Беатрикс молчала.

Ему вдруг стало страшно - почудилось, что из ее неподвижных глаз ударят сейчас в его сердце черные молнии. Но молнии не ударили, только мелькнула мысль, что лицо это все-таки напоминает то, на площади в Кордораффе Айдерской...

Наконец она заговорила:

- Ну что ж... Ты высказался. Не знаю и знать не хочу, кто подсказал тебе, что я - это я. Наверное, судьба так решила. Оставайся при своем, чтобы совести было спокойнее. А я утешителей всегда найду. - Она снова улыбнулась уголком рта. - У меня есть оправдание... И не одно. Но ты меня не поймешь, потому что не веришь мне. Бог с тобой. - Она медленно повернулась и пошла прочь, не подбирая платья, оставляя в серебряной росе темный широкий след. Непонятная, она уходила все дальше, дальше, подымалась на холм. И вдруг, обернувшись и сверкнув алмазным налобником, с едкой издевкой крикнула:

- Прости-прощай, Эринто, я люблю тебя! - подхватила юбки и скрылась за холмом.

Эринто вздрогнул, разгневанный и почему-то до слабости в ногах напуганный этим криком. Он всматривался в темноту. Смутное предчувствие какой-то беды шевелилось в его сознании... Ему стало жутко. Тяжело дыша полуоткрытым ртом, он поднес пальцы к губам. "Прости-прощай, я люблю тебя..." Белое платье, голова гордо вскинута, насмешливый и бесслезный зов...

Вершина холма чернела под звездами. Так, неужели она - героиня его баллады? Нет, нет... Разве та девушка могла бы превратиться в Кровавую Беатрикс! Может быть, Беатрикс тоже была тогда на площади в Кордораффе, и видела этот поцелуй на эшафоте, и слышала крик: "Прости-прощай, я люблю тебя!" - и теперь морочит ему голову? А может... может, Беатрикс встретила эту девушку уже потом... через несколько лет?.. Может, Беатрикс выпытала у нее подробности... Может, этой девушки уже и в живых нет?..

Терзаемый сомнениями, он кинулся в погоню. Ноги скользили по мокрой траве. За холмом раскинулась застланная туманом ширь без единого белого пятна... Догнать, удержать, схватить, узнать правду, какая бы ни была, чтобы прекратить эту пытку неизвестностью. Слева отсвечивала Иорандаль. Королева не могла далеко убежать!

- Беатрикс! - Ноги не слушались, дыхания не хватало, перед глазами плыли алые круги, но он все-таки бежал и звал ее истошным, срывающимся голосом, иногда останавливаясь и дико озираясь, а потом снова бежал, выкрикивая в ночь ее имя. Но она не отзывалась.

- Беатрикс, Беатрикс, Беатрикс! Уже были близки стены Авена.

- Беатрикс! - Он, шатаясь, замер на вершине уже неизвестно какого по счету холма. Конец...

Ноги у него подкосились, он, рыдая, уткнулся лбом в жесткую серую траву. В голове вихрем вращались тысячи ласковых, умных, добрых слов, которые он мог бы ей сказать, которыми мог бы хотя бы утешить себя, облегчить свою совесть... И он шептал их до самого рассвета, надеясь, что она придет к нему, дрожа от холода, присядет рядом, сложив на груди озябшие руки, и скажет что-то такое сокровенное и вечное, что сразу прекратит его мучения. Но никто не пришел.

Глава девятнадцатая

ТЯЖКАЯ, КАК ЗЕМЛЯ

- Ярри, который Конский Срам!

- Не угадал!

- Сиваль по прозвищу Три Курвы!

- Мимо!

- Лотер Святой Кобель!