Королева Юга

Пора заканчивать, сказала она себе. Страх нельзя будить сразу, одним ударом, потому что в этом случае он может обернуться удивлением или необдуманными поступками и довести до безумия тех, кто решит, что выхода нет. Человек становится непредсказуемым и крайне опасным. Искусство состоит в том, чтобы вливать в душу страх понемножку, по капле, чтобы он рос, креп и созревал, потому что так он со временем превращается в уважение.

– У нас в Синалоа говорят: я перебью всю его семью, а потом выкопаю из могилы его деда и бабку, всажу в них несколько пуль и снова закопаю…

Говоря это, не глядя ни на кого, она раскрыла лежавшую перед нею папку и достала газетную вырезку: фотографию одной из местных футбольных команд, которую Сисо Пернас, большой поклонник этого вида спорта, щедро субсидировал и президентом которой являлся. На фотографии – Тереса бережно положила ее на стол, между собой и собеседником – он был снят перед матчем вместе с игроками, своей женой и сынишкой, очень красивым мальчиком лет десяти-двенадцати, одетым в форму любимой команды.

– Так что не надо наезжать на меня, – заключила она, теперь вскинув глаза и вонзившись ими в глаза галисийца. – Или, как говорят у вас в Испании, будьте любезны пойти в задницу.

* * *

Шум воды за занавеской душа. Пар. Он любил принимать очень горячий душ.

– Нас могут убить, – сказал Тео.

Тереса, голая, стояла в дверях, прислонившись спиной к косяку, ощущая кожей теплую влажность наполненного паром воздуха.

– Нет, – отозвалась она. – Сперва они испробуют какое-нибудь средство помягче, чтобы прощупать нас. А потом постараются договориться.

– То, что ты называешь «помягче», они уже сделали… То, что тебе говорил Хуарес насчет покрышек, они слили судье Мартинесу Пардо. Они натравили на нас жандармерию.

– Я знаю. Поэтому и сыграла жестко. Пусть знают, что мы знаем.

– Клан Корбейра…

– Перестань, Тео, – мотнула головой Тереса. – Я знаю, что делаю.

– Это правда. Ты всегда знаешь, что делаешь. Или великолепно делаешь вид, что знаешь.

Из этих трех фраз, подумала Тереса, третью тебе не стоило произносить. Но, пожалуй, тут у тебя есть права. Или ты считаешь, что они есть. Пар затуманил большое зеркало в ванной, в котором она отражалась серым пятном. Рядом с умывальником – флакончики с шампунями, лосьон для тела, расческа, мыло в обертке.

Гостиница «Насьональ» в Касересе. По другую сторону кровати со смятыми простынями окно, словно багет, обрамляло невероятный средневековый пейзаж: древние камни, как бы вырезанные в ночи, колонны и портики, позлащенные скрытой подсветкой. Черт побери, подумала она. Прямо как в американском кино, только все на самом деле. Старая Испания.

– Передай мне, пожалуйста, полотенце, – попросил Тео.

Он был просто потрясающим чистюлей. Всегда принимал душ до и после, будто желая придать сексу некий гигиенический оттенок. Всегда буквально до блеска вымытый и аккуратный, он, казалось, вообще никогда не потел, и на коже у него не водилось ни единого микроба. Почти все мужчины, которых Тереса помнила обнаженными, были или, по крайней мере, выглядели чистыми, но всем им было далеко до Тео. У него почти не было собственного запаха: от его нежной кожи исходил только едва ощутимый, неопределенный мужской аромат – мыла и лосьона, которым он пользовался после бритья, такой же сдержанный, как и все с ним связанное. После секса они оба всегда пахли Тересой – ее утомленной плотью, ее слюной, сильным и густым ароматом ее влажного лона, словно в конце концов кожа мужчины становилась частью ее кожи. Тереса передала Тео махровое полотенце, рассматривая высокое худое тело, с которого еще струилась вода. Черные волосы на груди, ногах и в низу живота. Спокойная – всегда ко времени и к месту – улыбка. Обручальное кольцо на левой руке. Ей было все равно, есть оно или нет, да и самому Тео, судя по всему, тоже. Это продолжение нашей работы, сказала как-то Тереса: один-единственный раз, еще в самом начале, когда он сделал попытку оправдаться или оправдать ее легкомысленным и ненужным замечанием. Так что кончай петь мне серенады. И у Тео хватило ума понять.

– То, что ты говорила насчет сына Сисо Пернаса… это было всерьез?

Тереса не ответила. Подойдя к запотевшему зеркалу, она мазнула по нему ладонью, стирая мельчайшие капельки воды. Да, она здесь, различимая так смутно, что, может, это и не она вовсе: размытые контуры, растрепанные волосы, смотрящие, как всегда, в упор большие черные глаза.

– Видя тебя сейчас, в это невозможно поверить, – сказал Тео.

Он стоял рядом, заглядывая в протертое ею окошко, одновременно вытирая полотенцем грудь и спину.

Тереса медленно покачала головой. Не говори глупостей, был ее безмолвный ответ. Тео рассеянно чмокнул ее в волосы и направился в спальню, на ходу продолжая вытираться, а она осталась стоять там, где стояла, опираясь руками на умывальник, лицом к лицу со своим затуманенным отражением. Дай-то бог, чтобы мне никогда не пришлось доказывать это и тебе, подумала она, мысленно обращаясь к мужчине в соседней комнате. Дай-то бог.

– Меня беспокоит Патрисия, – вдруг проговорил он.