Королева Юга

– Как бы то ни было, – продолжала она после неловкой паузы, позвав кота к себе на колени: – Иди сюда, Анубис, красавчик… О’Фаррелл была взрослой женщиной, сложившейся личностью, и новенькая оказалась под ее сильным влиянием: ну еще бы, хорошая семья, деньги, фамилия, культура… Благодаря сокамернице Мендоса открыла для себя пользу образования. Это было положительной стороной ее влияния: О’Фаррелл внушила Мендосе желание вырасти над собой, измениться. И та начала читать, стала учиться. Обнаружила, что вовсе не нужно зависеть от мужчины. У нее были способности к математике, и она стала их развивать – вы же знаете, образовательные программы для заключенных, а в то время участие в них позволяло еще и сократить себе срок. Всего за год она окончила курс элементарной математики, родного языка и правописания, заметно продвинулась в английском. Читала запоем, все подряд, и к концу срока у нее в руках можно было увидеть и Агату Кристи, и какую-нибудь книгу о путешествиях или научно-популярное издание. А вдохновляла ее О’Фаррелл. Адвокатом Мендосы был один гибралтарец, который бросил ее на произвол судьбы вскоре после того, как она оказалась в тюрьме; по всей видимости, он же прибрал к рукам и ее деньги – не знаю, много их было или мало. В Эль-Пуэрто-де-Санта-Мария ее ни разу не навестил не только ни один мужчина – некоторые заключенные добывали себе фальшивые свидетельства о сожительстве, чтобы их могли посещать мужчины, – но и вообще никто. Она была абсолютно одна. Так что это О’Фаррелл помогла ей с бумагами и всем прочим, чтобы выхлопотать освобождение под надзор. Будь на ее месте другой человек, может, все сложилось бы иначе. Выйдя на свободу, Мендоса сумела найти себе приличную работу: она быстро обучалась, плюс к тому – хорошая интуиция, спокойная голова и высокий коэффициент интеллекта… – Бывшая сотрудница социальной службы снова заглянула в одну из тетрадей. – Намного больше ста тридцати. К сожалению, ее подруга О’Фаррелл была слишком испорченной. Определенные пристрастия, определенные знакомства. Ну, вы понимаете, – она взглянула на меня так, будто сомневалась, что я понимаю, – определенные пороки. Среди женщин, – продолжала она, – известные влияния и отношения гораздо сильнее, чем среди мужчин. А кроме того, было то, о чем говорили: эта история с пропавшим кокаином и все остальное. Хотя в тюрьме, – красавчик Анубис мурлыкал, поскольку хозяйка, говоря все это, гладила его по спине, – всегда можно услышать сотни подобных историй. В общем, никто не поверил, что это правда. – Она помолчала, задумавшись, потом повторила, не переставая гладить кота: – Абсолютно никто.

Даже теперь, по прошествии девяти лет и несмотря на все материалы, опубликованные на этот счет, бывшая сотрудница социальной службы была по-прежнему убеждена, что история с кокаином – просто легенда.

– Но видите, как бывает… Сначала О’Фаррелл заставила Мексиканку измениться, а потом, как говорят, Мексиканка целиком и полностью завладела жизнью О’Фаррелл. Вот и доверяй после этого тихоням.

«Перед моим мысленным взором всегда стоит этот молодой воин, бледный, с горящими черными глазами, и, когда за мной прилетит ангел смерти, я, наверное, узнаю в нем Селима…»

В день, когда ей исполнилось двадцать пять лет – неделей раньше ей окончательно сняли гипс с руки, – Тереса отметила закладкой пятьсот семьдесят девятую страницу книги, которая так ее зачаровала; никогда прежде она не думала, что человек может настолько погружаться в то, что читает, – так, что читатель и герой сливаются в одно целое. Пати О’Фаррелл была права: романы куда больше, чем кино или телефильмы, позволяют пережить то, для чего не хватило бы целой жизни. Именно это странное волшебство приковывало ее к томику, страницы которого начинали рассыпаться от старости. Пати отдала его в переплет, чем обрекла Тересу, прервавшую чтение на главе XXXVII под названием «Катакомбы Сан-Себастьяно», на пять дней нетерпеливого ожидания: потому что, сказала она, дело ведь не только в том, чтобы читать книги, Мексиканка, но и в физическом удовольствии и внутреннем утешении, которые мы испытываем, держа их в руках. И вот, желая сделать для Тересы еще большими это удовольствие и это утешение, Пати отправилась с книгой в тюремную переплетную мастерскую и велела, чтобы книжные тетрадки расшили, затем снова осторожно сшили, сделали новые картонные крышки, приклеили к ним форзац из набивной бумаги и, наконец, вставили все это в красивый переплет из коричневой кожи с золотыми буквами на корешке: Александр Дюма, а пониже – «Граф Монте-Кристо». А совсем внизу, тоже золотыми, но совсем мелкими буковками, было вытиснено: ТМЧ – инициалы полных имени и фамилии Тересы.

– Это мой подарок к твоему дню рождения.