Королева Кристина

Комфортно королева почувствовала себя лишь во Французской академии, где её встретили с большим почётом и уважением. Там Кристину признали себе равной, и это стало бальзамом для её души. Так же хорошо чувствовала она себя и в обществе красивой, умной и образованной куртизанки, содержательницы салона (с 1667 года) Нинон де Ланкло, известной, по словам мадам Мотвиль, «благодаря своим порокам, вольномыслию, уму и изящным остротам». Попасть в салон к де Ланкло считали за честь все французские знаменитости — Мольер, Фонтенель, Ларошфуко, Конде, Буало, Лафонтен и др. В её «придворном» театре играл свои пьесы Мольер, здесь звучали стихи Расина и вообще «культивировалось» искусство. В некотором смысле Нинон де Ланкло была культуртрегерским вариантом самой Кристины в её стокгольмские времена. К Нинон королева заехала уже на обратном пути в Италию, а после визита порекомендовала Людовику XIV ввести её в круг своих придворных.

Кристина добилась цели своей поездки и познакомилась с Францией. Больше ей тут нечего было делать, а потому никто в Компьене не сожалел о том, когда она 23 сентября 1656 года выехала, наконец, домой. Мазарини был очень рад от неё избавиться и дал ей в дорогу аванс в размере 15 тысяч крон из невыплаченных Швеции субсидий, а король предоставил в её распоряжение свой экипаж.

Небольшой эскорт французских нотаблей сопроводил кортеж Кристины до франко-итальянской границы. Перед отъездом из страны Кристина не забыла заказать у самого дорогого кутюрье Парижа мундиры для своей будущей гвардии «общей стоимостью в 145 306 фунтов, из которых нужно было сразу внести 33 тысячи».

В намерения «амбулантной королевы» входила поездка в Испанию и Швецию, но, узнав о том, что Филипп IV не очень-то жалует женщин, а Карл X Густав всё ещё воюет в Польше и ему не до кузины, она в октябре пересекла итальянскую границу и въехала в Турин. Там она насладилась восторженным приёмом, устроенным в её честь туринским герцогом[114], провела переговоры по неаполитанским делам с графом Рончи, посланцем герцога д’Эсте, и выехала в городок Пезаро, собираясь оттуда направиться в Рим. Отныне Рим притягивал её как магнит — там находился кардинал Аззолино, с которым она вела теперь оживлённую переписку. Итальянское окружение королевы исправно докладывало ему о том, что она постоянно любуется его миниатюрным портретом, а его имя последнее время не сходит с её уст.

В Пезаро, однако, выяснилось, что чума в Вечном городе продолжает свирепствовать, унеся уже 12 тысяч жизней, так что возвращаться туда было опасно. Кристина сгорала от нетерпения приступить к реализации неаполитанского дела, а тут пришлось торчать в каком-то Пезаро! Но делать было нечего, и она провела несколько месяцев в этом провинциальном городишке. Пезаро рекомендовали Кристине братья Сантинелли — это был их родной город, и здесь имелся герцогский дворец, в котором можно было остановиться. Деньги, выданные Кристине на поездку во Францию, давно кончились, пустел и кошелёк, выданный ей Мазарини, и королеве опять пришлось продавать и закладывать. Кардинал Аззолино в своих письмах непрестанно увещевал Кристину соблюдать в своих расходах экономию, но всё было напрасно — деньги у неё не задерживались. Она направо и налево раздавала подарки, пенсии и стипендии, а балы, обеды, музыкальные и театральные вечера чередой сменяли друг друга.

Получить деньги за проданные драгоценности должен был Франческо Мария Сантинелли, и он принялся за дело с присущей ему энергией и корыстью. Граф, вероятно, не догадывался, что за ним пристально наблюдали кардинальский легат Хомодей и вице-легат и друг Аззолино Магнус Каспаро Ласкарис. Оба они были доверенными людьми кардинала, включены в состав свиты Кристины ещё при отъезде из Рима и детально отчитывались перед патроном обо всех её шагах — кроме неаполитанского дела, в которое Аззолино, как полагала сама Кристина, посвящён не был.

Агент Кристины в Голландии Сильверкруна получил задание, аналогичное Сантинелли: он должен был заложить или продать драгоценности, оставленные королевой в Антверпене вместе со своим основным багажом, включая картины, скульптуры и книги. Одновременно Кристина вступила в контакт с управляющим её померанской недвижимостью госсоветником С. Боотом. Одним словом, в Пезаро она развила кипучую деятельность.

Там же Кристина написала своё последнее письмо Эббе Спарре.

Тридцатого декабря 1656 года она отправила Аззолино подробный отчёт о своих впечатлениях от Франции, в котором описала состояние страны, французские нравы и порядки в королевском доме, а также дала меткие и лаконичные характеристики кардиналу Мазарини и Людовику XIV.