Королева Маргарита

Во время обедов мне приходится сидеть рядом с ним за столом, потому что моя матушка выказывает его матери, Жанне д’Альбре, свою благосклонность, вот и ее сына усадила на почетное место. Но я смотрю на Наваррского с опаской – никогда не знаешь, чего от него ждать. Если он сидит тихо и спокойно, это означает только, что он уже подстроил какую-нибудь шалость и ждет реакции на нее. А если он еще ничего не подстроил, то непрестанно вертится, смешит всех вокруг, безобразничает, кидается вишневыми косточками – какая невоспитанность! Впрочем, в уме ему не откажешь, шутки у него остроумные. Иногда мне стоит огромного труда не расхохотаться над очередной его проделкой, и это возмущает меня больше всего – ну почему надо смешить всех именно тогда, когда необходимо оставаться серьезными?!

Матушка, как обычно, в отъезде. Принц Наваррский теперь у нас – он остался здесь вместе с моими братьями и Гизом. Впрочем, Гиза пока нет, он с родителями ненадолго уехал.

Я возвращаюсь к себе и в маленьком зале со статуями вдоль стен обнаруживаю Александра-Эдуарда. На нем темный костюм превосходной работы, отделанный золотым шитьем, но видно, что Александр-Эдуард только что носился как угорелый – верхние пуговицы расстегнуты, одна оторвана, вид взъерошенный, а глаза подозрительно блестят – он опять что-то задумал.

– Что это у тебя, Маргарита? Ах, опять?

У меня в руках часослов и четки, только что полученные от кардинала де Турнона.

– Дай посмотреть, сестричка.

Он легко отбирает у меня мои сокровища, наугад открывает часослов и вслух читает несколько фраз на латыни, потом закрывает книгу и насмешливо смотрит на меня сверху вниз своими темными глазами.

– И тебе не надоела эта белиберда?

– Латинский язык святой и очень красивый.

– Маргарита, дорогая, неужели ты еще не поняла, что это никому не нужно, кроме твоего глупого кардинала? Скоро вся Франция примет протестантизм.

Александр-Эдуард говорит спокойно, плавно, почти ласково. Его интонации одновременно и пугают, и завораживают меня.

– Даже если так, я останусь католичкой.

– Вопреки воле короля? Наш брат король теперь тоже на стороне протестантов… Не правда ли, сир? – спрашивает он, кивая в соседнюю комнату, откуда доносятся голоса и возня Карла и Анри, принца Наваррского.

– Я буду молиться за него, и Бог откроет ему глаза, – тихо возражаю я, предчувствуя бурю.

Александр-Эдуард все еще держит мои четки и часослов. Я пытаюсь их забрать, но он ловко отдергивает руку.

– Вот не думал, что моя сестра такая дурочка.

– Отстань, что тебе от меня нужно?!

Словно не слыша меня, он направляется к камину и бросает книгу и четки в огонь. Я растерянно смотрю, как пламя поглощает их, и чувствую, что мои глаза наполняются слезами.

– Зачем ты это сделал? Я все равно не отступлюсь от истинной веры!

– Для чего тебе этот католический хлам, Маргарита? Ты же все равно ничего не понимаешь в религии.

– Я все расскажу матушке, когда она приедет! И она прикажет тебя высечь!

– За что? Матушка тоже приняла истинную веру, только ты одна упрямишься. Так что она прикажет высечь тебя. А если ты не будешь меня слушаться, то я велю тебя наказать еще до матушкиного приезда.

– Ну и пожалуйста! Ты можешь сделать со мной все что угодно, можешь даже убить меня – я все равно не отрекусь от Бога!

Я хочу уйти, но он хватает меня за руку и зовет слуг. Я изо всех сил выдергиваю руку и в слезах убегаю к себе.

Узнав о ссоре с Александром-Эдуардом, моя гувернантка качает головой и говорит:

– Ах, негодные мальчишки! Вы очень правильно поступили, ваше высочество. Не огорчайтесь, ведь Господь все видит и непременно накажет их за ересь! И тогда они очень пожалеют, что не слушали вас и смеялись над вами!

Ох, ну до чего же глупа эта мадам де Кюртон! Неужели она не понимает, что я вовсе не хочу, чтобы Бог наказал моих братьев?! Наоборот, я боюсь за них, мне хочется их спасти, только они никак не хотят видеть правды!

Мое запястье все еще горит от сильных пальцев Александра-Эдуарда. Я отсылаю всех слуг и долго читаю молитвы, прося помощи и защиты – мне страшно, что брат выполнит свою угрозу и меня высекут… А возможно, мне следует больше опасаться не этого, а гнева матушки. Ведь она любит Александра-Эдуарда больше всех. Она уже видела, как мальчики играли в священников, – и смеялась над их проделкой! Но тогда это действительно выглядело как безобидная шутка, и я уверена, что матушка даже не подозревает, насколько далеко все зашло на самом деле. Воспитатели Александра-Эдуарда и принца Наваррского тоже на стороне протестантов… Неужели и матушка станет протестанткой? Что тогда? Что меня ждет?