Королева Марго

Посетителем оказался герцог Алансонский. Молодой человек не появлялся со вчерашнего дня. На мгновение у Маргариты мелькнула мысль попросить его, чтоб он вступился за короля Наваррского; но одно тревожное соображение остановило ее: брак был заключен против воли Франсуа; он терпеть не мог Генриха и сохранял нейтралитет по отношению к нему только благодаря уверенности, что Генрих и его жена остались чужими друг для друга; следовательно, всякий признак участия Маргариты к своему супругу мог не отдалить, а приблизить к груди Генриха три угрожавших ему кинжала.

Вот почему Маргарита, увидев своего брата, испугалась еще больше, чем если бы увидала Карла и даже королеву-мать. По внешнему виду юного принца нельзя было предположить, что в городе и в Лувре происходит нечто чрезвычайное: он был одет, как всегда, с большой изысканностью. От его одежды и белья пахло духами, чего не выносил Карл IX, но чем злоупотребляли его братья — герцог Анжуйский и герцог Алансонский. Только наметанный глаз Маргариты мог заметить, что, хотя герцог был бледнее, чем обычно, и пальцы его холеных рук слегка дрожали, душу его наполняло радостное чувство.

Войдя, он, как всегда, подошел к сестре, чтобы ее поцеловать, но Маргарита наклонилась и подставила ему для поцелуя лоб, хотя два старших брата — король и герцог Анжуйский — целовали ее в щеку.

Герцог Алансонский тяжело вздохнул и прикоснулся бледными губами к подставленному для поцелуя лбу.

После этого он сел и стал рассказывать сестре о кровавых событиях этой ночи: медленной и мучительной смерти адмирала Колиньи и мгновенном конце Телиньи, убитого на месте пулей. Он на мгновение умолк, уселся поглубже в кресле и, со свойственной ему и двум его братьям любовью к кровавым зрелищам, начал описывать подробности ночных убийств. Маргарита его не прерывала.

Когда Франсуа закончил рассказ, она спросила:

— Ведь вы, дорогой брат, зашли ко мне не для того только, чтобы рассказать все это, не так ли?

Герцог Алансонский улыбнулся.

— Вам нужно мне сказать что-то другое?

— Нет, — ответил герцог, — я жду.

— Чего вы ждете?

— Разве не говорили вы, моя милая и горячо любимая сестра, — начал герцог, придвигая свое кресло ближе к креслу Маргариты, — что брак ваш с королем Наваррским свершился против вашего желания?

— Разумеется, да. Я даже не была знакома с наследником беарнским, когда мне предложили его в мужья.

— Но и когда вы познакомились, — разве вы не уверяли меня, что не чувствуете к нему никакой любви?

— Верно, я это говорила.

— Разве вы не были убеждены, что этот брак будет для вас несчастьем?

— Дорогой мой Франсуа, когда брак — не большое счастье, то он почти всегда — большое несчастье.

— Поэтому, как я уже сказал вам, дорогая Маргарита, я и жду.

— Но чего же вы ждете?

— Жду, когда вы скажете, что рады.

— Чему же мне радоваться?

— Неожиданной возможности вернуть себе свободу.

— Мне — свободу?! — удивилась Маргарита, заставляя герцога высказаться до конца.

— Ну да, свободу. Вас освободят от короля Наваррского.

— Освободят? — переспросила Маргарита, пристально вглядываясь в брата.

Герцог попытался выдержать ее взгляд, но тотчас в смущении отвел глаза.

— Освободят? — повторила Маргарита. — Ну что ж, посмотрим! Но я была бы очень рада, если бы вы помогли мне разобраться до конца в этом вопросе: как же думают меня освободить?

— Да ведь Генрих — гугенот! — растерянно пробормотал Франсуа.

— Конечно, но он и не делал тайны из своего вероисповедания, об этом знали все, когда устраивали наш брак.

— Да, но со времени вашего брака что делал Генрих? — возразил герцог, и луч радости скользнул по его лицу.

— Вам, Франсуа, лучше знать, что делал Генрих, ведь он почти все время проводил в вашем обществе: вы вместе охотились, вместе играли в лапту и в мяч.

— Да, днем — это верно, а по ночам? — возразил герцог.

Маргарита не ответила и потупила глаза.

— А по ночам, по ночам?.. — настаивал герцог Алансонский.

— Ну, говорите! — сказала Маргарита, чувствуя, что надо что-нибудь ответить.

— А по ночам он проводил время в обществе баронессы де Сов.

— Откуда вы это знаете?

— Я это знаю, потому что мне это нужно знать, — ответил герцог, нервно обрывая шитье у себя на рукавах.

Маргарита начинала проникать в смысл слов, сказанных Екатериной на ухо Карлу, но не подала виду, что начала их понимать.

— Зачем вы это говорите? — ответила она с хорошо наигранной печалью. — Зачем напоминать мне, что здесь меня никто не любит и мной не дорожит, не исключая и тех, кого сама природа мне дала в заступники, и того, кого церковь дала мне в мужья?

— Вы несправедливы, — горячо возразил герцог Алансонский, еще ближе придвигаясь к сестре, — я вас люблю, я ваш заступник.

— Франсуа, вам ведь нужно сказать мне что-то по поручению королевы-матери?

— Да нет! Клянусь вам, милая сестра, вы ошибаетесь! Что вам могло внушить такую мысль?

— Мне внушает ее ваше поведение: вы порываете с дружбой, которая вас связывала с моим мужем; вы решили больше не участвовать в политических делах короля Наваррского.

— В политических делах короля Наваррского?! — повторил герцог Алансонский, совсем смутившись.