Королева Марго

— Тсс! — прошептала Маргарита, поднимаясь и хватая за руку герцогиню. — Тот самый, который хотел убить моего гугенота, ворвался за ним ко мне в комнату и на моих глазах ударил его шпагой! Какое счастье, Анриетта, что он не видел меня здесь!

— Значит, ты видела его в бою? Не правда ли, он прекрасен?

— Не знаю, — ответила Маргарита, — я смотрела только на того, кого он преследовал.

— А как зовут того гугенота, которого он преследовал?

— Ты не скажешь его имени своему католику?

— Нет, даю слово.

— Лерак де Ла Моль.

— Но каков он теперь, по-твоему?

— Господин де Ла Моль?

— Нет, господин Коконнас.

— Как тебе сказать? — ответила Маргарита. — По-моему… — Она остановилась.

— Ну, ну, — настаивала герцогиня, — как видно, ты сердишься на него за то, что он ранил твоего гугенота?

— Мне кажется, — смеясь, ответила Маргарита, — что мой гугенот в долгу не остался, и такой рубец, какой он оставил твоему под глазом…

— Значит, они квиты, и мы можем их примирить! Присылай своего раненого ко мне.

— Не теперь, попозже.

— Когда же?

— Когда ты переведешь своего католика в другую комнату.

— В какую же?

Маргарита только взглянула на свою приятельницу, не сказав ни слова, герцогиня тоже посмотрела на Маргариту и рассмеялась.

— Ну, хорошо! — сказала герцогиня. — Итак — союз! Более тесный, чем когда-либо.

— Искренняя дружба, и навсегда! — ответила королева.

— Какой же наш пароль, наш условный знак — на случай, если мы понадобимся друг другу?

— Тройное имя твоего триединого бога: Eros-Cupido-Amor.

Приятельницы еще раз расцеловались, в двадцатый раз пожали друг другу руки и расстались.

III

КЛЮЧИ ОТКРЫВАЮТ НЕ ТОЛЬКО ТЕ ДВЕРИ, ДЛЯ КОТОРЫХ СДЕЛАНЫ

Возвратясь в Лувр, королева Наваррская застала Жийону в большом волнении. Пока королева отсутствовала, приходила баронесса де Сов и оставила ключ, который прислала ей королева-мать. Ключ был от комнаты, где находился в заключении Генрих Наваррский. Было ясно, что королеве-матери зачем-то нужно, чтобы Беарнец провел ночь у баронессы де Сов.

Маргарита, взяв ключ и вертя его в руках, обдумала каждое слово из письма баронессы де Сов, взвесила значение каждой буквы и наконец как будто разгадала замысел Екатерины.

Она взяла перо, обмакнула в чернила и написала:

«Сегодня вечером не ходите к баронессе де Сов, а будьте у королевы Наваррской.

Маргарита».

Потом свернула бумажку в трубочку, всунула ее в полую часть ключа и приказала Жийоне, как только стемнеет, подсунуть этот ключ узнику под дверь.

Покончив с этим, Маргарита подумала о раненом, заперла все двери, вошла в кабинет и, к своему великому удивлению, застала Ла Моля одетым в его продранное, испачканное кровью платье.

Увидав ее, он сделал попытку встать, но зашатался, не смог удержаться на ногах и упал на софу, превращенную в кровать.

— Месье, что это такое? Почему вы так плохо выполняете назначения вашего врача? — спросила Маргарита. — Я предписала вам покой, а вы, вместо того чтобы слушаться меня, делаете все наоборот.

— Мадам, — сказала Жийона, — я не виновата. Я просила, умоляла графа не делать этого, а он мне заявил, что ни часа дольше не останется в Лувре.

— Уйти из Лувра?! — Маргарита с изумлением смотрела на молодого человека, потупившего глаза. — Да это немыслимо! Вы не можете ходить, вы бледны, у вас нет сил, дрожат колени; из раны еще сегодня утром шла кровь!..

— Мадам! Так же горячо, как вчера я благодарил ваше величество за то, что вы дали мне убежище, так же горячо молю вас разрешить мне сегодня уйти.

— Я даже не знаю, как назвать такое безрассудное решение, — ответила изумленная королева, — это хуже, чем неблагодарность!

— О мадам! — воскликнул Ла Моль, умоляюще сложив руки. — Не обвиняйте меня в неблагодарности! Чувство признательности к вам я сохраню на всю жизнь!

— Значит, ненадолго! — сказала Маргарита, тронутая искренностью, звучавшей в его словах. — Или ваши раны откроются — и вы умрете от потери крови, или же в вас признают гугенота — и вы не сделаете и ста шагов по улице, как вас убьют!

— И все-таки я должен уйти из Лувра, — прошептал Ла Моль.

— Должны?! — повторила Маргарита, глядя на него ясным, проникновенным взглядом; затем, слегка побледнев, сказала: — Да-да, понимаю! Извините, месье! У вас за стенами Лувра, конечно, есть женщина, которую ваше отсутствие мучительно тревожит. Это справедливо, это естественно, я это понимаю. Почему же вы сразу не сказали… или, вернее, как я сама не подумала об этом! Долг хозяина — оберегать чувства своего гостя так же, как и лечить его раны; ухаживать за его душой так же, как за телом.

— Увы, мадам, вы далеки от истины, — ответил Ла Моль. — Я почти одинок на свете и совсем одинок в Париже, где меня никто не знает. В этом городе первый человек, с которым я заговорил, был тот, кто пытался убить меня, а первой женщиной, которая заговорила со мной, были вы, ваше величество.

— Тогда почему же вы хотите уйти? — в недоумении спросила Маргарита.