Королева Марго

— Брат мой, ведь вы не с этим человеком разговаривали несколько минут назад, да?

— Это был мой младший слуга, которого я устроил на службу в отряд швейцарцев; сейчас я дал ему поручение и он пошел его исполнить.

— А-а! — произнес герцог, как будто удовлетворившись этим ответом. — Как поживает Маргарита?

— Я иду спросить ее об этом.

— Разве со вчерашнего дня вы не видались с ней?

— Нет, вчера я к ней явился часов в одиннадцать вечера, но Жийона сказала мне, что Маргарита устала и уже спит.

— Вы не застанете ее, она отправилась куда-то в город.

— Да, возможно, — ответил Генрих, — она хотела поехать в Благовещенский монастырь.

Разговор не мог больше продолжаться: Генрих, видимо, решил только отвечать. Зять и шурин расстались: герцог Алансонский отправился, по его словам, узнать политические новости, король Наваррский пошел к себе. Не прошло и пяти минут, как раздался стук в дверь.

— Кто там? — спросил Генрих.

— Сир, это с ответом от золотых дел мастера, — ответил знакомый Генриху голос де Муи.

Генрих, явно волнуясь, впустил молодого человека и закрыл за ним дверь.

— Это вы, де Муи?! Я надеялся, что вы еще подумаете.

— Ваше величество, — ответил де Муи, — я думал три месяца, этого достаточно. Теперь время действовать.

На лице Генриха выразилось беспокойство.

— Не бойтесь, сир, мы одни, а время дорого, и я очень тороплюсь. Ваше величество может одним словом вернуть нам все, что события этого года отняли у протестантов. Будем говорить ясно, кратко и откровенно.

— Я слушаю, мой храбрый де Муи, — ответил Генрих, видя, что избежать объяснений невозможно.

— Правда ли, ваше величество, что вы отреклись от протестантской веры?

— Правда, — ответил Генрих.

— Да, но устами или сердцем?

— Всегда бываешь благодарен Богу, когда Он спасает тебе жизнь, — ответил Генрих, уклоняясь от прямого ответа на заданный вопрос, как он обычно это делал в подобных случаях, — а Бог явно избавил меня от такой опасности.

— Ваше величество, — продолжал де Муи, — давайте признаемся в одном.

— В чем?

— В том, что ваше отречение — следствие не вашего убеждения, а расчета. Вы отреклись, чтобы король оставил вас в живых, а не потому, что Бог сохранил вам жизнь.

— Какова бы ни была причина моего обращения, де Муи, — отвечал Генрих, — все равно я католик.

— Но будете ли вы католиком всегда? При первой возможности вернуть себе свободу совести и вольную жизнь вы разве не вернете их? Теперь эта возможность вам предоставляется: Ла-Рошель восстала, Беарн и Русильон ждут только клича, чтобы действовать, по всей Гийени слышится призыв к войне. Скажите только, что вы католик лишь по принуждению, и я ручаюсь вам за ваше будущее.

— Дворян королевского происхождения, как я, не принуждают, мой милый де Муи. То, что я сделал, я делал добровольно.

— Но, сир, — сказал молодой человек, у которого сжималось сердце от этого неожиданного сопротивления, — неужели вы не понимаете, что, поступая так, вы нас бросаете… предаете?

Генрих был невозмутим.

— Да-да, ваше величество! Вы предаете своих, поскольку многие из нас явились сюда под страхом смерти, чтобы спасти вашу свободу и вашу честь. Мы подготовили все, чтобы добыть для вас престол. Сир, вы слышите? Не только свободу, но и власть. Престол по вашему выбору — потому что через два месяца вам можно будет выбирать между Наваррой и всей Францией.

— Де Муи, — заговорил Генрих, пряча глаза, сверкнувшие, помимо его воли, при этом предложении, — де Муи, я жив, я католик, я муж королевы Маргариты, я брат короля Карла, я зять моей доброй тещи Екатерины. Де Муи, когда я принимал на себя все эти звания, я учитывал не только вытекавшие из них выгоды, но также обязательства.

— Тогда чему же верить, ваше величество? Мне говорят, что брак ваш — не настоящий, что в своем сердце вы вольны, что ненависть Екатерины…

— Враки, враки! — поспешно перебил его Генрих. — Друг мой, вас нагло обманули. Милая Маргарита действительно моя жена, Екатерина действительно мне мать, наконец, Карл Девятый действительно мой повелитель, владыка моей жизни и души.

Де Муи вздрогнул, презрительная улыбка пробежала по его губам.

— Итак, ваше величество, — сказал он печально, опуская руки и стараясь проникнуть в самые таинственные уголки этой загадочной души, — вот какой ответ я должен передать своим собратьям. Я им скажу, что король Наваррский подал руку и отдал свое сердце тем, кто резал нас! Я им скажу, что он стал льстецом королевы-матери и другом Морвеля…

— Мой милый де Муи, — отвечал Генрих Наваррский, — король сейчас выйдет из зала Совета; мне надо пойти спросить его, по каким причинам отложено такое важное дело, как охота. Прощайте! Возьмите пример с меня, мой друг: бросьте политику, вернитесь на службу к королю и примите католичество.

И Генрих проводил, или, вернее сказать, выпроводил де Муи в переднюю как раз в ту минуту, когда ошеломленный молодой человек начал приходить в ярость.