Королева Марго

У изголовья моей кровати мне чудится скорбный глас.Как похож он на голос Лизи!Руки, холоднее мрамора в тысячу раз,Прикосновения, крики вблизи.У ног моих юноша, в крови и рубцах,

В груди расползается холод льдин,Сердце сковали ужас и страх,Я в беспамятстве падаю рядом с ним.Мадам, говорит он мне, победите страх,Я, ваш Лизи, первым спускаюсь в ад.Здесь, в долине вечных туманов, я — ваш призрак и прах:

Жизнь — вечный траур, никого не вернуть назад.Я узнаю этот голос и, проснувшись, вновьВижу красу до боли знакомых черт.Скажи, говорю я, рыдая, ярость каких боговЗатмила тебе этого солнца свет?

Глава XI

ДВОР ЛЮБВИ В НЕРАКЕ

Я очень довольна и счастлива, говорю это без утайки.

Марго

Вернувшаяся в Нерак Маргарита услышала столько комплиментов, да еще в стихах, от поэта Гийома дю Барта, что позабыла и думать о Бюсси. Ей по душе пришлась неспешная жизнь здешнего двора, где говорили исключительно о «любви, удовольствиях и времяпрепровождении, с ними связанных…».

От сурового феодального замка, где некогда блистала другая Маргарита — сестра Франциска I, — осталось одно воспоминание. Теперь в нем обитали все знаменитости Возрождения. Стены замка были покрыты коврами из По, комнаты украшены венецианскими зеркалами, рамки которых отделаны «перламутром, жемчугами, золотом и серебром».

В первые же дни по возвращении молодой королевы Марго библиотека пополнилась редкими книгами, ибо «чем просветленнее умы, тем ржавее оружие».

В то время как король Наварры предавался блуду, Маргарита и ее свита молились в прелестной часовенке, находившейся в парке под названием Королевский сад. Часов в одиннадцать они обедали. Затем королева и ее дамы прогуливались в прекрасном саду с фонтанами и аллеями, обсаженными лавровыми, апельсиновыми деревьями и кипарисами. Если время позволяло, маленький двор перебирался на другой берег речки Баиз, чтобы побродить в парке Гаренна. Этот незамысловатый парк был разбит по указанию Маргариты: аллея длиной в три тысячи шагов вела вдоль реки к зеленому театру. Еще и сегодня там находят столбики, когда-то обозначавшие прогулочные дорожки. На каждом маршруте там стояло множество беседок, в которых можно было отдохнуть и перекусить. Остаток дня посвящали «различным благородным удовольствиям», как выразилась Марго. Если погода стояла теплая, двор отправлялся на пляж, чтобы окунуться в светлые воды Баизы. Иногда, чтобы развлечься, ехали смотреть питомник для разведения черепах.

«Наш двор был так прекрасен и приятен, — писала Маргарита, — что мы совершенно не завидовали двору Франции в Париже». Сеньоров и дворян из окружения мужа королева находила «людьми столь же благородными и галантными, каких приходилось встречать только в Париже; единственное, о чем можно было сожалеть, так это о том, что они гугеноты». Но об этом различии говорить избегали…

«Мы все сделались куртизанами, — писал будущий Сюлли, — и волочились напропалую друг за дружкой; только смех, танцы и приятные путешествия развлекали нас».

В шесть часов вечера весь двор усаживался за столы, уставленные куда более изысканными блюдами, нежели в те времена, когда Генрих довольствовался «хорошим солдатским куском мяса», бычьими потрохами да бараньим желудком с репой. Не говоря уже о яичнице, густо сдобренной дольками чеснока, любимом кушанье наваррского короля, из-за чего его можно было за версту узнать по запаху. Но изысканные вкусы весьма переменчивы: хотя павлины, лебеди и аисты подавались только по праздникам, они быстро приелись гурманам, которые теперь отдавали предпочтение «экзотическим яствам»: воронам с капустой, индюшкам и цесаркам. Конечно, ценилась и рыба, но с не меньшим удовольствием поглотали также ужей и ежей…

Вилка, которую Генрих III привез из Венеции, все еще была большой редкостью на столе, зато ложка полагалась каждому гостю, а нож, чаще всего с ручкой из черного дерева или слоновой кости, — один на несколько едоков. Так что есть приходилось почти руками… Стаканы по старинке хранили на сервировочных столиках и в буфетах, где их наполняли официанты, прежде чем разнести гостям. Зато стол уставляли множеством блюд, накрытых серебряными крышками: хотя страх перед отравлениями уже почти исчез, обычай остался, а кроме того, это позволяло сохранять мясные блюда горячими, так как их подавали не одно за другим, а все сразу, лишь только гости усаживались за стол.