Королева пламени

Асторек вел себя как радушный хозяин и не обижался на инстинктивную подозрительность сентаров и открытую враждебность людей Королевства.

— Милорд, предлагать свое доверие подобному типу кажется не слишком мудрым, — угрюмо высказался Орвен.

Судя по лицам солдат, они разделяли мнение командира. Из-за холода и тягот солдаты перестали умываться и бриться и теперь выглядели лохматым диким сборищем. Прежние товарищи не узнали бы их, длинноволосых и бородатых.

— Мы на своей шкуре прочувствовали, насколько воларцы умелые шпионы.

— Он не шпион, — заметила Кираль, единственная в отряде, кроме Мудрого Медведя, не выказывавшая враждебности к молодому шаману. — Моя песнь говорит, что обмана нет.

Но Орвена ее слова не убедили.

— Здешний народ доверяет ему, — сказал Ваэлин. — И Мудрый Медведь доверяет ему. К тому же у нас нет выбора.

На косе у западного берега острова посмотреть на пришельцев собралась большая толпа аборигенов, несколько сотен мужчин, женщин и детей. Там и сям среди людей сидели волки, с шаманом во главе каждой стаи в десяток зверей. Над головой кружила большая стая копьястребов. Много Крыльев подняла костяной посох — приказала остановиться. Приветствовать ее вышел мужчина чуть повыше нее, с плечами гораздо шире, чем у большинства местных. Он обнял Много Крыльев, затем Асторека. Ваэлин подумал: вот и глава странного семейства.

— Мой отец приветствует вас, — перевел Асторек слова мужчины. — Он — вождь здесь. На вашем языке его имя значит Убийца Китов.

— Я благодарю его за гостеприимство, — произнес Ваэлин.

Он заметил, что, в отличие от Много Крыльев, вождю приходилось переводить вслух. Тот, как и его жена, внимательно осмотрел Ваэлина с ног до головы, хотя выглядел при этом куда дружелюбней.

— Он говорит, что очень странно видеть, как старые легенды приходят в явь, — перевел Асторек.

Ваэлин хотел расспросить вождя, но тот заметил Мудрого Медведя и пошел навстречу, широко раскинув руки. Шаман и вождь обнялись, приветствовали друг друга на языке Ледяного народа. Хотя Ваэлин слушал его уже много недель, по-прежнему не мог разобрать ни слова.

— Мы думали, что Медвежий народ погиб, — перевел Асторек. — Мой отец очень рад, что мы ошиблись.

— Они воевали с воларцами, а потом отправились через лед искать убежища у нас, — сказал Ваэлин. — Они не пошли к вам.

Асторек помрачнел. Кираль посмотрела на него с жалостью и сочувствием. Интересно, что она услышала в песни?

— У нас была война, — сказал воларец. — Очень нехорошая. Но короткая.

Поселок лежал в миле от берега. Волчий народ не расчищал поляну в лесу, но устроился жить среди деревьев, большей частью высоких сосен и берез, способных поддерживать подвесные мостики. Повсюду с ветвей свисали веревки и лестницы. Большие дома были на земле. Они, казалось, росли вокруг деревьев, будто грибы — с коническими крышами, покрытые мхом. Гостей привели к внушительному дому, сооруженному вокруг самого большого дерева. Ствол уходил в крышу, поддерживаемую множеством балок. Внутри стояло много низеньких столов, но никаких скамей либо стульев. Волчьи люди обычно сидели на шкурах, которые приносили с собой. Когда зашли гости, зал был уже изрядно заполнен. Асторек провел их к столам у самого ствола. Ваэлин уселся рядом с Дареной на кипу шкур и спросил:

— Это ваш зал совета? — Видя недоумение на лице воларца, он добавил: — То есть место, где принимаются решения?

— Решения? — выговорил Асторек, тихонько рассмеялся и посмотрел на человека, которого называл отцом.

Тот усаживался, махал рукой Мудрому Медведю — приглашал к себе.

— Все решения уже давно приняты, и не нами.

Ваэлин больше ничего не успел спросить. Рядом плюхнулся раздраженный Альтурк.

— Мои люди уже накормили бы нас — или убили, — проворчал он.

Вождь сентаров сильно похудел в походе через лед. Его люди уже поправились, набрали вес, а их вождь будто застрял среди мороза и бурь. Лонаки не носят бород, и лицо вождя стало будто натянутая на череп маска, на когда-то бритой голове выросла спутанная черная щетина, истончились когда-то мускулистые руки и ноги. Казалось, вождь по-прежнему горевал о своей утрате, не хотел расставаться с болью, позволил ей сглодать себя. Может, он нарочно? Может, он надеялся на смерть во льдах, раз уж не получилось умереть в битве?

— Радуйся, — посоветовала Дарена лонаку. — Когда вернешься домой, у тебя будет самая удивительная история из тех, которыми делятся у костров.

— Альтурк никогда не делится историями у костра, — заметила Кираль. — Хотя сестра говорила мне, что у него есть такое, чему позавидует кто угодно. Сама Малесса подтвердила, что Альтурк однажды слышал голос бога.

Вождь свирепо глянул на Кираль, грохнул кулаком по столу, проскрежетал что-то на лонакском. Ваэлин уже хотел вступиться за нее, но охотница лишь глянула на вождя без тени страха и улыбнулась, произнесла несколько слов по-лонакски и перевела их для Дарены и Ваэлина:

— Не разделить знание с другими — все равно что выбросить сокровище.

Вскоре принесли еду: большие деревянные миски с жареным мясом, поменьше — с орехами и ягодами.