Королева туфель

Это восклицание прозвучало как-то неестественно громко. Он в недоумении посмотрел на нее.

— В этом нет необходимости, спасибо, дорогой. Тошнота — обычное явление во время беременности.

Когда Роберт вернулся с чашкой кофе, Женевьева просматривала его газету.

— Боже мой!

— Что случилось, милая?

— Он действительно сделал это!

— Кто и что сделал? — Но, усаживаясь на стул, он уже знал, что она сейчас скажет. Он уже успел прочитать заметку.

— Гай Монтерей и Шепот, здесь сказано, что они покончили жизнь самоубийством два дня назад, в отеле «Эльзас»! Господи, ведь именно там умер Оскар Уайльд. Ведь на той вечеринке он бесконечно говорил об Оскаре Уайльде.

— Так ты знала его? Этого мертвого парня?

— Ну, совсем немного. — Она все еще просматривала газету. — Он приятель Лулу и тоже финансировал журнал. Он как-то заявил, что у него соглашение со смертью, ах да, видишь, что здесь написано? У него была татуировка в виде черепа. И похоже, у нее тоже была такая.

Господи, пусть она перестанет говорить об этих татуировках… Он не в силах смотреть ей в глаза.

— У меня от него всегда по спине бежали мурашки. Было в нем что-то странное… Люди считали это забавным. Ну, ты понимаешь, эксцентричный поэт, и все, что с этим связано. Всем казалось, что он говорит эти вещи, чтобы создать вокруг себя ореол драматичности, чтобы казаться более интересным, забавным или что-то в этом роде. Но я боялась его. Над лестницей в его доме висел скелет в плаще, у которого изо рта торчал презерватив. Тебе это кажется нормальным, Роберт?.. Роберт?

— Прости. Я тороплюсь на работу. Пожалуйста, подумай еще раз над моим предложением о поездке. Я понимаю, что тебе нелегко, но…

— О боже! — Женевьева судорожно сжимала горло. — Должно быть, они прямо из полицейского участка отправились в отель и сделали это! На самом деле я удивлена тем, что для него драка с владельцем «Ротонды» имела такое значение. Из всех причин, которые могли довести человека до отчаяния, эта самая банальная. Интересно, они оба покончили с собой или один убил другого, а потом сам застрелился? Как действует соглашение со смертью?

— Только… Женевьева… В последнее время я немного переутомился и действительно чувствую…

— Переутомился? — Она отложила газету. На ее лице возникло странное выражение.

У него появилось чувство, что он не единственный, у кого есть секреты. Но он сам втянул себя в эти неприятности, правда? Всему виной беспочвенные подозрения насчет жены. Он закрыл глаза, и перед его мысленным взором снова всплыли два трупа, аккуратно лежавшие на постели с дырками в головах.

— Что случилось? — спросила она.

— Ничего особенного.

— Тогда приободрись, будь хорошим мальчиком. О, я знаю, в чем дело!

Он нервно сглотнул и слегка вздрогнул.

— Все дело в том письме, правда? — спросила она.

— Каком письме?

— Почтальон принес его полчаса назад. Я видела его в холле на столике. Письмо в сиреневом конверте. — На ее лице заиграла озорная улыбка. — Это ведь от женщины, правда, Роберт? Что за женщина пишет тебе письма?

Что можно на это ответить? Едва ли он поделится с ней своими предположениями о том, что это проделки Фелперстоуна, ожесточенно пытающегося заполучить обратно свою работу.

— У тебя появилась тайная поклонница, дорогой? Ну, давай, ты можешь поделиться со мной. Я не стану сходить с ума и ревновать тебя, я обещаю.

— Это письмо от моей сестры, — выпалил Роберт.

— От твоей сестры. — Она нахмурилась. — Но на нем была парижская марка?

— Во время перевозки конверт повредился. Один человек был так добр, что вложил его в новый конверт и переслал сюда. — Как смехотворно это звучало, даже для него. Он должен увести разговор от проклятого письма. — Женевьева, вспомни, что ты только что говорила о домашнем уюте? Я так соскучился по дому, что не могу передать словами. Мне хотелось бы, чтобы ребенок родился в Бостоне, в кругу моей семьи.

Роберт произнес эти слова, чтобы сменить тему, но едва он вымолвил их, понял, что это действительно важно для него.

— Ну что ж, — произнесла она и снова уткнулась в газету. — А ты разве не опаздываешь на работу?

— Женевьева?

— Ты только взгляни на часы, Роберт!