Королева Виктория

А внучка этого заклятого врага Наполеона I никогда и ни с кем из своих официальных гостей не чувствовала себя столь комфортно: «В императоре столь мало от французов, сколь это вообще возможно. У него в характере гораздо больше от немцев». Во время военного парада на голубом небе ярко светило весеннее солнце. Евгения села в большой фаэтон вместе с Викторией и ее детьми: Вики, Берти и Артуром. Наполеон гарцевал рядом на своем роскошном рыжем жеребце, В промежутке меж двух очередей барабанной дроби он подъехал к королеве, чтобы похвалить выправку ее гвардейцев. Виктория, дрожавшая при мысли о возможном покушении, беспокойно следила уголком глаза за толпой, плотной и возбужденной.

Наполеон III обладал «таким тактом, таким достоинством, был так щедр на знаки внимания, никогда не говорил и не делал ничего такого, что могло бы быть мне неприятным», что во время одного концерта королева рискнула-таки спросить у него, действительно ли в 1853 году у него было намерение завоевать Англию. «Бог мой, как можно было поверить в это!» — воскликнул император. Она ответила, что ее королевство живет в постоянном страхе из-за возможной высадки французов на их берег. И принялась уговаривать его отказаться от идеи отправиться в Крым, но Наполеон ничего не стал ей обещать. Он был уверен, что мощного штурма при умелом командовании было бы достаточно, чтобы прорвать оборону Севастополя.

Как и Луи Филипп десять лет назад, он был удостоен ордена Подвязки. Когда он вошел в тронный зал между Альбертом и герцогом Кембриджским, то смотрелся не слишком авантажно в своих панталонах и шелковых чулках. Принц обвязал голубой лентой ляжку императора, который поставил ногу на специальную подушечку, чтобы королева смогла затянуть на ленте узел. «Как обычно, она сделала это несколько неловко, дабы показать, как мало знакома с этим мужским украшением», — язвительно заметил лорд Кларен-дон. Счастливый Наполеон III прошептал Виктории: «Это еше одна ниточка, связавшая нас. Я дал клятву верности Вашему Величеству и буду свято исполнять ее». Таков был реванш, взятый бывшим узником форта Ам, который бежал оттуда и во время своего последнего пребывания в Лондоне хотя и был обласкан высшим обществом и пользовался благосклонным отношением к себе правительства, но ни разу не был допущен ко двору. «Наконец-то я стал джентльменом!» — воскликнул он, выходя из дверей тронного зала.

Следующую ночь они провели в Букингемском дворце. После роскошного обеда, устроенного лордом-мэром Лондона, вечера в Опере, где давали «Фиделио»[62]

и в последний раз исполнили «Отправляясь в Сирию», наступило время прощаться. «Отъезд сопровождался долгими объятиями и потоками слез. Когда дверца кареты наконец захлопнулась, и, казалось, что все закончилось, император вдруг сам распахнул вновь дверцу, соскочил на землю, прижал Викторию к своей груди и расцеловал ее в обе щеки, едва сдерживая слезы», — писал Дизраэли. Праздник закончился. Двор опять погрузился в привычную атмосферу гнетущей тоски. В Виндзорском дворце больше не слышали смеха придворных дам, которые переодевались, не закрывая дверей своих комнат и перекликаясь друг с другом. Принц был вынужден признать, что двор Наполеона, состоящий из всех этих Неев, Мюратов и других генералов и «нуворишей» Первой империи, был «в полном порядке», правда, он не преминул заметить, что «все эти джентльмены не отличались благородством ни происхождения, ни манер, ни воспитания».

Виктория нашла этот визит похожим на сон — «блестящий, замечательный, приятный сон». Все прошло без единой фальшивой ноты. «Он вполне может быть сыном настоящего короля»[63], — заключила королева, окончательно околдованная Наполеоном III. Накануне своего отъезда император представил ей барона Османна, и префект департамента Сены поинтересовался у королевы, может ли он надеяться на ее ответный визит в Париж. Перед самым отправлением императрица, вся в слезах, воскликнула, садясь в карету: «Обещайте, что вы приедете к нам, это хоть как-то скрасит наше расставание!» Виктория уже давно мечтала об этом. В свете все только и говорили, что о прелестях парижской жизни. И вот у нее появился прекрасный повод отправиться туда: «Пока Наполеон остается ее другом, Франция будет другом Англии».

Война еще не закончилась. А между тем их злейший враг Николай I неожиданно умер от воспаления легких. В Лондоне, перед тем как поднять занавес, директора театров зачитывали публике депешу с сообщением о смерти «врага рода человеческого». Зрители аплодировали, требовали «Боже, храни королеву» и пели вместе с актерами. Сын русского царя милейший Александр II, лихо отплясывавший когда-то с королевой мазурку, не был расположен к дальнейшему ведению военных действий. Но на смертном одре его отец яростно вскричал: «Тебе все продолжать!» — и надежды на переговоры развеялись, чему способствовала и непреклонность Вены.