Королева Жанна. Книги 1-3

— Снова предательство, — констатировал он. Когда положение наконец-то выяснилось, к нему вернулось спокойствие. — Снова предательство, — повторил он. — Вы верите в высшие силы, господа? Что до меня — я очень хотел бы знать, какая ползучая гадюка олицетворяет эти высшие силы…

Баронет Гразьенский не выдержал его взгляда.

— Вы подозреваете меня?..

— Что?.. Ах нет, нимало… На это нужен особый талант…

Несмотря ни на что, сеньор Гразьена запетушился:

— Я не совсем понимаю ваших намеков, ваше сиятельство…

— Не трепещите крыльями, — оборвал его Фрам. — Скоро вам их и без того опалят.

Герцог Правон и Олсан кажется, был в обмороке. Граф Респиги воскликнул, стуча зубами:

— Что же мы время теряем? Надо бежать! Через час будет поздно!

— Уже давно поздно, — с улыбкой фаталиста произнес Кейлембар, появляясь в дверях. — Я только что узнал: ворота города заперты. Мы в мышеловке, как и следовало ожидать. — Выдержка у него была неимоверная.

— Город велик… — пробормотал граф Респиги, желая подбодрить себя.

Он ждал, что другие тоже скажут что-нибудь утешительное, но Фрам безжалостно погасил и этот слабый огонек:

— Предавший нас имел прежде всего поголовный список нашего братства…

Ему словно доставлял удовольствие страх Респиги-младшего.

Вошли граф Фарсал и маркиз Гриэльс, без кровинки в лице, поддерживающий левой рукой правую, висящую на перевязи. Скоро собрались почти все. На лицах господ был ужас: им уже мерещилась Таускарора, плаха и вообще черт те что. Один Кейлембар был невозмутим и спокойно стоял у стены.

Уже совсем рассвело. Ненужно желтели свечи.

— Где Баркелон? — спросил Фрам.

Никто не ответил ему. Герцог не повторил вопроса. Он прошелся по комнате, посмотрел на всех.

— Вы бы присели, господа, — буднично сказал он. — Пожалуй, я велю подать завтрак. Самое время подкрепиться в ожидании телогреев. Они могут заставить себя ждать, у них нынче много хлопот…

Между господами прошло легкое движение. Никто не решился подать голоса, но глазами все показывали друг другу: «Он с ума сошел…»

Фрам, не обращая на них внимания, продолжал неторопливо ходить взад и вперед, глядя в пол. Казалось, он размышляет над тем, где теперь искать выход, но, как ни странно, об этом он не думал вовсе. Выхода не было, и не стоило понапрасну ломать голову. Благородные соратники герцога Фрама были бы окончательно убеждены в том, что он спятил, если бы могли прочесть его мысли. Он восхищался Кейлембаром: тот вел себя как хорошо воспитанный гость на скучном вечере, а ведь ему более, чем всем остальным, пристало в отчаянии кусать кулаки. Ведь этой ночью, только что, погиб его батальон, триста дворян, его верных вассалов, триста шпаг, выкованных им самим…

Он пожертвовал ими для общего дела.Теперь он погиб бесповоротно. Если ему и удастся спасти жизнь, он — человек вне закона, преследуемый, неимущий, эмигрант, который не сможет найти даже пропитания. Ибо ни во Франции, ни во Фригии, ни в Риме, нигде — неудачников не жалуют.

И вот он стоит спокойно, как будто даже подавляя зевоту, тогда как остальные… Это единственный, кого здесь можно уважать.

О себе Фрам не думал.

Из-под бахромчатой скатерти, доходящей до полу, торчал белый клочок бумаги. Он торчал углом, словно кошачье ухо. Он дразнил: подними меня. Фрам смотрел на него и тут же забывал, как только белый треугольник исчезал из поля зрения.

Какой-нибудь осел обронил в суматохе, в первый час после полуночи, когда все в этой комнате дрожало в предвидении великих дел. Горячими голосами предлагались новые планы. Кейлембар требовал тишины, виртуозно ругаясь. Фрам собственноручно писал на таких вот клочках бумаги лозунги отрядам, чтобы не перепутались в темноте.

Теперь все это чушь, игра в Брутов. Лишний документ против волков.

И все же белый уголок дразнил: подними меня. Он как будто бы даже дергался от нетерпения. Герцог лениво нагнулся и поднял бумажку.

Он развернул листок, приготовившись состроить скучающую мину, но не успел сделать этого. Все мускулы его напряглись, а сердце забилось против воли. Он яростно сжал зубы, подавляя в себе желание заглянуть под стол. Словно бы чей-то вкрадчивый голос прошептал ему в самое ухо:

«Господин волк, вечером 20 октября в воротах „у дороги на Гантро“ будут стоять полупьяные красные колеты. Пароль: „Иоанна“. Можете быть совершенно спокойны — ни одна душа в городе не знает, где расположено ваше логово. Запомните, пароль: „Иоанна“. Счастливого вам пути, господин волк, и да хранит вас Бог».

Лианкар вошел без доклада.

— Простите, Ваше Величество, — бросил он, — сейчас не до церемоний.

Жанна подскочила с места.

— Что случилось?

— Не пугайтесь, Ваше Величество, — сказал он, подходя к ней, — все уже позади.

Разумеется, она испугалась. Он, собственно, этого и хотел. Глядя в ее расширенные глаза, он четко, деловито доложил: