Королева Жанна. Книги 1-3

Слово было сказано. Магистры, бакалавры и писаки, пылая священным гневом, повскакали с мест. Началась суматоха.

— Становится жарко, — шепнул Жану брат Агнус, — чего доброго, нам не выбраться.

Брат Жан перехватил его руку.

— Оставь в покое пистолет!

— Что же, ты откроешь лицо?

— Ни в коем случае, ты с ума сошел. Подожди — Брат Жан поднялся и махнул рукой, желая привлечь внимание арбитра, но его движение было истолковано неверно.

— Они бегут! Держи их!

Церковные крысы, сидевшие во втором ряду, полезли на пюпитры, чтобы своими руками схватить еретиков. Один из них уже вцепился в руку брата Жана. Он получил сразу три тычка и, потеряв равновесие, шлепнулся вниз, увлекая за собой других нападающих. Затрещали сутаны, посыпались бумажки.

В этот миг сверху, как будто прямо с потолка, спрыгнул человек с обнаженной шпагой. Он ловко устоял на спинках кресел второго ряда. На нем был кожаный военный колет: широкий плащ с капюшоном развевался за его спиной, как черный парус. Увидев такого страшного человека, магистры и писаки забились под пюпитры.

— Воители Истины, спасайтесь! — крикнул он голосом, привыкшим командовать.

— Алеандро! Это Алеандро! — закричали сзади студенты.

Лейтенант Бразе обернулся.

— Веррене, подержи мой плащ! — Он отстегнул плащ и кинул его одному из студентов. — Друзья, проложите им путь! Я прикрою отступление! Монашки, братишки, вы еще здесь?! Немедленно прочь! Pronto! Pronto! [46]— кричал он по-испански, полагая, что так его скорее поймут.

Монахи выбрались в проход и, окруженные студентами, побежали вверх по лестнице. Лейтенант Бразе левой рукой схватил алебарду регламентатора, которой тот пытался его достать, вырвал ее и поставил между пустых кресел; затем, прыгая по скамьям, он соскочил в проход и замкнул шествие.

В дверях была свалка. В воздухе густо висели отборные ругательства и проклятия. Не обращая внимания на бранный шум, высшие чины, духовные и светские, завязали приличную беседу. Лишь наиболее экспансивные что-то кричали с мест, но их не было слышно. Диспутант сошел с ненужной уже кафедры: спорить было не с кем Арбитр поманил его.

— Надеюсь, отец, вы не слишком огорчены своей неудачей?

— Я член конгрегации Мури, — бесстрастно ответил архидиакон, — мы не знаем слова «неудача». Мы твердо веруем, что все, что ни совершается, — совершается ко благу.

Он мог бы добавить, что у него уже был готов ответ мальчишке, но помешало нетерпение и возмущение присутствующих. Но он не сказал этого, потому что это прозвучало бы похвальбой.

Аббат Калаярт произнес:

— Вы глубоко правы, отец мой. О вас узнает кардинал Реасский, Аврэм Чемий…

Имя князя церкви Виргинской, кардинала Симона Флариуса, не было упомянуто. Он был пешкой, креатурой короля Карла, и его не ставили ни во грош. Он это знал и не предпринимал ничего, чтобы изменить положение. Сидя в монастыре Укап, он предавался веселенькому разврату и был вполне равнодушен к делам веры. Вот этого-то равнодушия и не могли простить ему все истинные католикане, которые поклонялись Аврэму Чемию, сидящему в

отдаленной епархии на острове Ре.

При нем церковь Виргинская представляла собою вертоград процветший. Сотнями сжигались еретики, не хуже, чем в Испании. Королю это не нравилось, и когда князь церкви вздумал навязать католиканскую религию Польше и Богемии и без ведома короля выпустил указ о введении там своей инквизиции — Карл в два счета выбросил его из монастыря Укап.

Ему нужна была церковь покорная, но церковь не желалапокоряться. Дух кардинала Чемия царил в ней и незримо занимал престол кардинала Мури. Все, кому надо, были уверены, что кардинал Чемий явится во плоти и займет его снова.

Басилар Симт принадлежал к числу истинных католикан; поэтому при упоминании имени Чемия он благодарно поклонился, не теряя, однако, достоинства.

Как ни старались студенты и лейтенант Бразе, монахам досталось несколько тумаков, прежде чем они выбрались из зала. Выскочив последним, лейтенант с минуту отбивал натиск у дверей, давая монахам время добежать до выхода. Какой-то студент крикнул ему:

— Алеандро, на площади целая толпа!

Снизу раздалось два пистолетных выстрела.

— Задержите этих! — крикнул Бразе. В две секунды он подлетел к выходу, разгоряченный и весь сверкающий, точно бог войны.

Монахи и несколько студентов стояли у выхода. В руках у монахов были пистолеты.

— Нас не выпускают, — сказал один из них. — Можете ли вы что-нибудь сделать?

Лейтенант выглянул. Крыльцо окружала толпа человек в сорок, с дубинками и мечами. Трое держали факелы. Пламя подчеркивало синеву сгущающихся сумерек.

— У вас есть еще три заряда, — сказал он. — Впрочем, сюда они не войдут… Но в случае чего стреляйте без пощады.

Затем он разбежался, как метеор, метнулся вперед и буквально прожег себе дорогу. Очутившись за кольцом, он закричал во всю силу своих легких:

— Ко мне, мушкетеры!

Этого призыва не надо было повторять дважды. В ту же минуту из Дома мушкетеров выскочило несколько человек. Лейтенанта узнали издали.