Ханс Плешински

Перевод данной книги был поддержан грантом в рамках программы Litrix.de Немецкого культурного центра им. Гёте (Гёте-Института), финансируемого Министерством иностранных дел Германии.

* * *

Королевская аллея

Удивил меня, мама, и твой сон обо мне

и Томасе М.: ведь примерно тогда же, когда

он тебе приснился, то есть незадолго

до моего прибытия в Белаван, я с парохода

написал несколько слов Т. М. и коротко

рассказал ему о перемене в моей жизни,

надеясь, что, возможно, его это хоть немного

заинтересует.

Клаус Хойзер. ПисьмаОтель «Centraal», среда, 29 июля 1936 г.

Прежде чем подписать книгу, перечитал

главу «О красоте» в «Юном Иосифе».

Эти шутки про сокровеннейшее во мне.

Про иллюзорное, облачно-неуловимое,

непостижимое, которое, тем не менее,

и есть самое мучительно-воодушевляющее:

бессмысленная клятва в верности,

фундамент всякого занятия искусством —

«В твоем дыхании рождается мое слово»^{1}.

Томас Манн. Дневники6 августа 1950 г.

Томас и Катя Манн на церемонии предоставления почетного гражданства города Любека.

20 марта 1955 года.

Клаус Хойзер в 1937 году на Суматре.

Фотография из частного архива, печатается с любезного разрешения владельца.

Аларм

В «Брайденбахер хоф» большой переполох.

Гранд-отель переживает чрезвычайную ситуацию.

Скверные времена.

Но сквозь них необходимо прорваться.

К обычным вызовам судьбы в это утро добавился еще один: пожарная команда перекрыла заднюю подъездную дорогу и, значит, входы для поставщиков. Проходившая по улице женщина — точнее, ее собака — в результате наткнулась на слепца.

Вообще дирекции и персоналу следовало бы радоваться, что их не заставили освободить весь комплекс зданий. Прошлые эвакуации такого рода оставили после себя плохие воспоминания. Два года назад, после перемещения (более или менее контролируемого) всех обитателей отеля в безопасное место — тогда значительный риск был связан, прежде всего, с газовыми трубами в подвале, — пропала, не говоря уже о многих столовых приборах, большая ваза дельфтского фарфора: украшение вестибюля. А в прошлом году канадская гостья — то ли скрипачка, то ли оперная певица, которая должна была выступать перед солдатами Рейнской армии^{2}, — услышав требование «We would like you to leave the house in all calmness but immediately. There might be an explosion»[1], устремилась вниз по лестнице в таком поистине паническом страхе, хоть и не забыв прихватить багаж, что очень неудачно упала. Потом канадка уже не вернулась в отель: она отбыла на родину непосредственно из хирургического отделения клиники Доминика.

Разумеется, жрицу искусства из безмятежной Оттавы не стоит упрекать в том, что она смертельно испугалась возможного взрыва воздушной мины. Дирекция отеля выполнила все указания и отделалась сравнительно легко: военные осуществили короткий осмотр места происшествия. Требования — отнюдь не малозначимые — о возмещении убытков, связанных с несостоявшимся турне к солдатам и грозящим канадке завершением сценической карьеры, пришлось удовлетворять недавно образованной земле Северный Рейн — Вестфалия^{3}, которая сама еще страдает от голода, но уже вступила в фазу экономического возрождения. Компенсация ущерба, причиненного войной (включая ее поздние последствия), входит в ведение немецкой администрации — по крайней мере, на немецкой земле. А эта администрация функционировала, хотя бы отчасти, даже в наихудшие времена. Так, в период окончательного краха Третьего рейха информацию о сумме ежегодного налога стали отправлять и на фронт — мужчинам, которых призвали в Фольксштурм^{4}, — а потом те же бумажки, но с пометкой «Пал в бою», пересылались обратно, в сгоревшие или покинутые чиновниками канцелярии Ахена или Штеттина^{5}… Триумф воли^{6}, или Призрачней не бывает…