Королевская аллея

Еще в детстве я решила не искать счастья: уже тогда мне казалось, что неразумно иметь то, что война, болезнь или смерть могут отнять в один миг. Я выбрала своей целью славу по моему разумению, вещь незыблемую. К сорока годам я получила ее, но жизнь моя, дотоле вся направленная к достижению этой цели, начала давать трещину: я с изумлением увидела, что все мои победы не удовлетворяют меня; душа томилась неясным беспокойством, которое мог развеять лишь бег к новой цели. Но к какой? Я поочередно испробовала любовь, власть, набожность и, боясь лишиться, в оставшееся короткое время, хоть одной из них, погналась сразу за тремя — и упустила все.

Я упустила Короля, ибо не сумела любить его и научить любить меня так, как мне хотелось. В последние годы его жизни мне случалось, почитая героя, так ненавидеть человека, что я страстно призывала к себе смерть — или вдовство. Сегодня, когда моего супруга уже нет на свете, я с нежностью смотрю на его подарок — четки, я прошу мадемуазель д'Омаль играть его любимые пьесы для клавесина и читаю с интересом лишь те книги, где говорится о нем. Словом, нынче я так же страстно люблю все, что сближает меня с ним, как прежде любила то, что нас разъединяло; увы, былого уже не исправить.

Куда менее сожалею я о потере власти. Я искала ее лишь в подражание другим. Нужно обладать более сильным характером, нежели мой, или меньшим аппетитом, чтобы не кидаться за добычею вслед за остальными; каждый спешит ухватить свою долю, хотя, быть может, и не нуждается в ней. Я была недостаточно алчной и потому выиграла в этом состязании лишь тень могущества, — притом, так поздно, что труд не стоил награды. И эта полупобеда внушает мне лишь полусожаление.

Но зато я сильнее горюю о потере Бога, хотя, по правде сказать, не ушла от Него слишком далеко: я всегда слушала Его и, что гораздо важнее, слышала и понимала. Однако вере моей мешали иные заботы, иные желания, и, честно признаться, я нередко предпочитала добродетель святости другим, чисто человеческим. «Господь призывает вас в иное царствие, нежели то, где вы властвуете ныне, — писал мне мой духовник, — не забывайте же, куда вам предстоит уйти; король ждет вас там». Вот из-за этих-то блужданий между царством земным и небесным я и застряла на полдороге, подобно тем сказочным принцессам, что в один прекрасный день остаются без королевства, без платья и без памяти, ибо, достигнув заветной цели, выбрали не тот ключ или забыли волшебное слово, вот и мое добро, мои надежды растаяли, точно снег на солнце.

Но поздно жалеть об этом, — жизнь дважды не дается, и я пишу все это лишь для того, чтобы вы учились на моих ошибках. И ежели вы согласитесь поверить той, что вкусила от всех плодов этого обманчивого мира, то не покинете Сен-Сир ради суетных утех и призрачных целей. Когда вам исполнится двадцать лет и вы в несколько дней прочтете повесть всей моей жизни, вы сожжете, вместе с этими мемуарами, память обо мне и, не глядя в сторону железной ограды, отделяющей наш Дом от королевских дворцов, покроете голову черным покрывалом наставниц Сен-Сира. Счастлив тот, кто совершает кругосветное путешествие в воображении, слушая рассказы странников у себя дома, в удобном кресле.

Если же вы не послушаете меня, я утешусь иначе, представив себе, как вы будете прелестны в розовых платьях, с жемчугами в белокурых косах, с браслетами на руках, в изящных атласных башмачках на маленьких ножках. Я и впрямь затрудняюсь сказать, чего больше желаю вам; по крайней мере, каких бы глупостей вы ни натворили, они меня уже не огорчат, — я буду далеко от вас.

Когда-то в Мюрсэ я нашла среди бумаг письмо, адресованное госпоже де Виллет, где рассказывалось о последних минутах жизни моего деда д'Обинье. Если верить этому письму, мой дед, в последний раз увидев солнце, сказал окружающим: «Вот благословенный день, что Господь даровал нам от всего сердца; восславим же его доброту и насладимся тем, что нам отпущено!» Агриппа д'Обинье был поэтом да, к тому же, неисправимым гасконцем, а, значит, большим жизнелюбом; не думаю, что мой последний день доставит мне столько же радости. Это не значит, что мне страшно умирать, — я с детства сохранила в душе довольно любви к приключениям, чтобы чувствовать на пороге вечности скорее любопытство, нежели боязнь; согласитесь, это не так уж плохо надеяться через неделю, день или минуту узнать на сей счет все до конца. Господь милосердный, поддержите же старую женщину, которая отреклась от суетных помыслов и готова покинуть сей мир, никого не беспокоя; помогите этой гордячке, которой уже не поможет гордость, обрести вечное упокоение так же просто и достойно, как ушел ее супруг. Но только оставьте мне еще хоть несколько дней, дабы мои иссохшие пальцы согрелись нежным теплом детской ручки, а слух еще немного порадовали звонкие детские песенки, что звучат для меня слаще пения ангелов:

«Мы красненькие ленточки, мы красненькие ленточки, Зелененькие ленточки, идите к нам в подружки!..»