Королевская кровь

   - Мама? - тоненьким голосом произнесла Каролина и завыла, цепляясь за отца, пытаясь залезть на него, как мартышка. И как по сигналу всхлипнула и заплакала крупными злыми слезами Пол, за ней зарыдала Алина, и вторая принцесса тоже почувствовала, как по ее щекам беззвучно катятся горячие капли. Не плакала только Ангелина. Она с силой сжала подлокотники кресла, и ровно спросила:

   - Какая обстановка в столице? Кто у власти?

   - Заговорщики, - отозвался барон, - их поддерживают несколько армейских частей. Они ищут вас. Сегодня были пойманы сыскари, расспрашивающие людей о семье из шести девушек и одного мужчины. Их допросили и выслали. Генералы Севера объявили военную автономию до тех пор, пока убийство Ее Величества не будет расследовано, и на трон не вернется кровь Рудлог. Они готовы встать под ваши знамена, Ваше Высочество, если вас найдут, и идти на столицу, разговоры только об этом идут. Я, естественно, не выдал вашу тайну.

   Ангелина горько покачала головой.

   - Под чьи знамена, барон? Посмотрите на нас. Меня примут за самозванку и будут правы. Я понятия не имею, как вернуть себе свое лицо. Девочки, - она кивнула на рыдающих обнявшихся Полинку с Алинкой, - девочки сегодня пытались вернуться в свои тела, ничего не вышло. Я тоже понятия не имею, как это сделать. Да и куда нам идти? Я бы рискнула, но у меня пять младших сестер. Их жизнь мне важнее ,чем трон. Если убили маму, то нас, ничего толком не умеющих, убьют еще скорее. Нам нужно скрыться там, где нас не найдут. Верно я говорю, отец?

   Святослав Федорович немного помедлил с ответом.

   - Я поддерживаю тебя, - сказал он, гладя по спинке рыдающую Каролинку. - Ваша безопасность важнее.

   Поздней ночью, когда измученные ожиданием и новостью принцессы уснули, никто уже не слышал, как страшно, сдавленно, кусая подушку, плакал-рычал от невыносимого горя принц-консорт Святослав.

   *******

   Следующие дни прошли под знаком отчаяния, злости и страха. Девушки ознакомились с газетами, которые привез и продолжал привозить капитан Байдек. Никто из центральных СМИ не посмел выступить в защиту королевской семьи. Самые смелые просто напечатали сухой фактический отчет о расстреле митинга, погроме дворца, смерти королевы и пропаже принцесс. Самые экзальтированные пестрели заголовками вроде "Кровавая ведьма получила по заслугам", "Монархия запятнала себя кровью и была покарана Богами" и "Здравствуй, новый, свободный Рудлог!". Повсеместно были размещены материалы о поиске принцесс для участия в суде, дабы определить степень вины за злодеяния матери, и все это за огромное вознаграждение. Были даже прозрачные намеки, что-де ведьмино семя нужно найти и выжечь, дабы уберечь страну от потрясений и мести в будущем. И все острее приходило понимание того, что решение спрятаться, затаиться было самым правильным.

   Капитан, ежедневно ездящий на службу, привозил не только прессу, но и новости. Так они узнали, что на границе Севера ставят блокпосты и копают укрепрайоны, потому что в столице достаточно воинственно восприняли верность короне. Узнали о похоронах матери, информация о которых была передана лично оставшимися в Иоаннесбурге верными людьми, поддерживающими контакт с сослуживцами. Узнали, что увольняются офицеры, что Его Священство хранитель Центрального Храма Богов отказался дать благословение премьеру Северяну. Много было информации, и страшной, и обнадеживающей. Только вот маму было уже не вернуть.

   Марина больше не подходила к лошадям, игнорируя укоризненные взгляды старика Мики. Ему взялась помогать Пол, чтобы сгладить неловкость от поведения сестры. Алина находила утешение в библиотеке, Ангелина целыми днями занималась с младшенькой - Каролишка постоянно цеплялась то за нее, то за отца, закатывая истерики, если была опасность остаться одной. Принц-консорт теперь был опорой и утешителем в одном лице - то одна, то другая дочь приходили со своими страхами и сомнениями, или просто молчали вместе, или просили рассказать еще что-нибудь о маме, каких-нибудь историй из ее жизни, неизвестных принцессам. Заканчивалось это обычно слезоразливом, но и служило своеобразной терапией, будто мама еще была с ними.

   Больше всего Святослава беспокоила Марина. Она замкнулась в себе, много бродила одна, к нему или к сестрам пожаловаться и поплакать не подходила, на попытки поговорить или приласкать огрызалась или даже откровенно хамила. Девушка не выплескивала горе и боль наружу, а прятала глубоко внутри. Он стал подмечать злые огоньки у нее в глазах, когда сестры разговаривали о каких-то отвлеченных вещах или, забывшись, шутили, и сжатые губы, будто она сдерживалась, чтобы не наброситься на них с обвинениями в бесчуственности и равнодушии к смерти мамы.