Королевская кровь

   Лохматое чудовище, припавшее на передние лапы, шумно дышащее и тыкающееся носом ей в самое сокровенное, внезапно дернулось, задрало башку и медленно, очень медленно отступило назад. Снова замотало башкой, и вдруг заскулило совсем по-щенячьи, легло на землю, и поползло к ней на брюхе.

   От неожиданности Василина даже на секунду перестала бояться.

   А подобравшийся к ней на медведь осторожно коснулся носом ее босых исцарапанных ног, снова заскулил, и начал быстро-быстро лизать пальчики горячим шершавым языком. Он терся мягким лбом об ее израненный коленки, поскуливал, опять облизывал пальчики, иногда робко тыкался носом меж ее ног, шумно вздыхал и снова опускал голову.

   - Хороший мишка, - дрожащим голосом прошептала принцесса, пребывая в некотором шоке от действий лесного гостя, - красивый мишка. Ты, наверное, голодный? Отпусти меня, а? А я тебе мяса с кухни принесу.

   Медведь мягко боднул ее головой, уткнулся лбом в живот, грея его своим жаром.

   - Ты меня очень напугал, - продолжала уговаривать его Василина, - очень сильно...

   Хозяин леса вдруг тихо, жалобно заворчал, отступил от принцессы на шаг, и ...разлегся на земле прямо у ее ног, закрывая морду лапами и подставляя ей мягкий живот.

   "Животные открывают живот в знак покорности, - пронеслось у нее в голове. - Боги, и что же мне с этим мохнатым чудовищем делать?"

   Она осторожно протянула трясущуюся руку, и начала гладить его по мягкой шкурке на животе. Мишка довольно урчал, внутри него рокотало. От подбородка к паху у него шла белая дорожка меха, и в таком ракурсе он казался совсем безобидным и плюшевым.

   - Ну, можно я пойду? - спросила она жалобно, когда рука от поглаживаний совсем устала. - Я тебе вынесу мяса, честно. Домой хочу, спаааать, - на последнем слове она снова всхлипнула, вытерла выступившие слезы.

   Медведь вскочил, ткнулся под руку отшатнувшейся принцессе. Он фыркал ей мокрым носом в ладонь, рычал, припадал к земле и на передние лапы, терся об нее своим огромным телом, пока она не поняла. Схватила его за загривок, забросила на него ногу и разлеглась на огромной горячей спине, крепко держась обеими руками за шкуру.

   - Домой? Домой?

   Однако он мягко порысил прочь от дома, к лесу. "В берлогу несет", - отстраненно подумала Василина, прижавшаяся щекой к пышущему жаром зверю. Она уже почему-то совсем не боялась. Под ухом раздавался утробный сип и ворчание, будто внутри у ее похитителя извергался маленький вулкан. Она даже немного задремала на нем, обессилевшая от пережитого страха и мягко укачиваемая его плавными движениями. И почти не проснулась, когда мягко соскользнула с огромного зверя на подушку из сухой листвы.

   Лесной хозяин стоял, обнюхивая свою добычу, снова облизывал пальчики на ногах и коленки, поддевал ее носом, а она недовольно дергала ногами и сонно шептала "отстань!" и "лежать!". И он таки лег, прижавшись к ней, грея ее своим жаром, как огромная, шумно дышащая печка, периодически тревожно вдыхая воздух и тихо поскуливая. Но принцесса этого уже не слышала - она крепко спала.

   Барон Байдек медленно, тяжело просыпался, будто выныривал из кошмарного сна, который не желал отпускать его. Тело болело, словно после дневного марш-броска в полной выкладке, в голове стучала кровь, а все чувства были обострены до предела. Он медленно приходил в себя, осознавая, что лежит на чем-то теплом и мягком. И проклятый, сводящий с ума запах женщины, настойчиво преследующий его в даже в кошмаре, заставлял кипеть его кровь и сжимать зубы.

   Он открыл глаза и мгновенно закрыл их, оглушенный яростной звериной волной, ударившей в голову. Моя! Здесь! Схватить! Сжать! Прикусить за плечо, чтобы не вырвалась! Порвать! Взять! Насытиться!

   Барон лежал на мирно дышащей принцессе Василине. Ночью он буквально подмял ее под себя, уткнувшись в шею, обхватив рукой и забросив ей на бедра тяжелую ногу. Удивительно, что она не проснулась.

   Мариан, тяжело дыша, преодолевая рвущееся к девушке тело и ломающий его волю древний инстинкт, отодвигался, стараясь не разбудить крепко спящую принцессу. В голове, ускоряясь, начали мелькать события прошлой ночи, воспоминания шли будто через пелену горячечного бреда. Он помнил все, но его разум отказывался это воспринимать. Помнил и ее страх, и слезы, и отчаяние, и то, как желание разорвать мягкое тело и попробовать ее крови боролось с желанием ползать на брюхе и просить у самки прощения. И это все был он, только не Байдек-человек, а Байдек-зверь.

   Отодвинулся, перекатился, привстал, опираясь на кулаки, сам не замечая, как трепещут ноздри, вдыхая его персональный наркотик. Голова кружилась. Василина скорчила гримаску, поежилась, лишившись тепла его тела, пошевелилась, и он отпрянул. Бежать. Бежать подальше отсюда. Пока он не сделал чего-то непоправимого.