Королевская няня

 — Тут нужно пройтись комбайном по непаханому полю ржи, — покачал головой стилист.

 — Я за нашими залежами, — вздохнула Наташа и куда-то ушла, а вернулась волоча за собой стойку с одеждой всех цветов и фасонов.

 — Это что?.. — я кивнула на кучу цветастых тряпок, в которой уже рылся стилист:

 — Это одежда, Золушка ты наша. Хватит уже ходить, как Мэри Поппинс. Твои платья — это трындец. 

 — Иногда мы портим вещи, которые нам дают бренды и приходится их выкупать, — кивнул Орлов. — Немного накопилось.

 — Это очень дорого?

 — Разберёмся, — он кивнул девчонкам, которые топтались с ножницами и фенами наготове и я просто откинулась в кресле, готовая ко всему.

Мне вдруг стало так хорошо.

Я не просто размечталась о будущем, я была уверена, что выйду отсюда другим человеком. Правда, другим. 

Что меня и оденут, и причешут, и накрасят, и от этого моя жизнь не просто изменится, а заиграет новыми красками, и всё прошлое навсегда померкнет.

Я стану действительно другим человеком. Счастливым. 

В моём понимании это было настоящее колдовство.

Глава 34. Бокальчик вина для Мамушки

Музыка гремела так, что болели уши, но я этого почему-то будто бы не замечала. Мне хотелось ещё громче, чтобы потом выйти на улицу вместе с Наташей и злой моделью Вероникой, и там словить совершенный кайф от глушащей тишины.

Девчонки был по-настоящему красивые, и я бы в других обстоятельствах, чувствовала себя рядом с ними, как рядом с Оксаной (хоть она и одевалась в совершенно другом стиле, никак не подходящем для походов в клубы), но сегодня я была такой же.

Я вливалась в эту новую компанию, как нельзя лучше. Была такой же яркой, крутой и чувствовала себя комфортно. Мне не казалось, что на меня пялятся, что меня будут обсуждать или осуждать в очереди в бар. Что на входе пафосный охранник смерит презрительным взглядом или вроде того. Я вообще была полностью в своей тарелке и на своём месте. 

И ко мне то и дело подкатывали, на меня смотрели, как на ровесницу, а не как на взрослую тётю. Я привыкла быть взрослой в двадцать два! Няня, да ещё и у такого количества детей не может быть малолеткой. Мне было удобно казаться старше, чем я есть. И вот… я среди своих.

И молодые парни, совсем «зелёные» по сравнению с тем же Иваном, Дмитрием или даже Орловым — теперь кажутся вполне обыкновенными. И я им кажусь совершенно подходящей, для подката. И это не страшно, просто в этом нет ничего страшного, верно?

Мы просто танцуем, ничего больше, а потом прощаемся навсегда и это нормально.

Нормально… как же мне понравилось быть нормальной.

Мы с Наташей и Вероникой вышли из шумного бара в два часа ночи без малейшего желания спать и просто побрели по тротуару, глубоко дыша прохладным после жуткой духоты, воздухом.

— Какой ужас… я впервые была в баре… и танцевала. И пила.Что я пила?

— Коктейли, ты пила Маргариту… ве-есь вечер! — пропела Вероника.

— Маргариту… Ана… тольевну, — вздохнула Наташа. — Впервые?... Впервые…

Наташа остановилась и потянула нас к лавочке, перед спящим уже фонтаном.

— Почему? — она была такой пьяно-спокойной, а Вероника смотрела на меня с таким вниманием, что во мне заговорили благодарность и «Маргарита Анатольевна». Я кивнула, будто давая добро самой себе.

— Я выросла в очень… очень строгой семье. У меня мама — религиозная фанатичка, без шуток. Не христианка или типа того, ну то есть она не ходит в церковь…

— Секта? — Вероника вздёрнула брови. — Моя мама была в «пятидесятниках» после того, как брат сел за наркоту.

— Ну… что-то типа того. С детства я работала в яслях при этой самой… назовём это церковью. Ходила в юбках в пол, с длинной косой. А ещё туда приходили брошенные женщины, такие одинокие матери, которым изменили мужья, или бывшие жёны алкоголиков и… у них как бы забирали детей, и они совершали паломничества, молились и работали… в общем это называли реабилитацией, но на самом деле, я бы не сказала, что это было так. Я помню до сих пор всех этих детей, если честно. Хоть и не стоило бы.

И вот мне семнадцать, я закончила школу, хоть мама и настаивала, чтобы я её бросила после девятого и устроилась в «церковь». Там были вакансии, ну… совсем смешные зарплаты плюс еда, и очень много работы. Это как рабство, не меньше. И все очень этого ждали. А я взяла и после одиннадцатого класса поступила в ВУЗ и просто сбежала. Это был настоящий побег, с пустыми карманами. Мне помогла одна из женщин, которых «спасала» «церковь». Она дала мне какие-то деньги, не знаю, что на неё нашло.

Мама была в бешенстве, когда я сбежала. Она… вроде как приехала и устроила сцену. Худая, бледная, в платочке, с серыми волосами. Она стояла во дворе общаги и кричала на меня, что я лишила церковь рабочих рук, ради большого города и распутной жизни.

— И?.. — Вероника с ногами забралась на лавку и уставилась на меня так, будто ничего интереснее не слышала.