Королевская постель

За пределами Йоркшира преданные сторонники Ричарда, как правило, воздерживались от открытого проявления своих чувств, ибо Тюдор, поддерживаемый Лондоном, весьма прочно обосновался на троне. Герцог Норфолк, Бракенбери и большинство ближайших сподвижников Ричарда были убиты, а о сэре Фрэнсисе Лоуэлле ничего не было известно; говорили, что он нашел убежище при Дворе герцогини Бургундской, сестры Ричарда, и у сторонников Йоркской династии не было достойного лидера. А поскольку Генрих Седьмой распространил ложные сведения о смерти графа Линкольна, племянника Ричарда, не осталось ни одного наследника, который мог бы вдохновить йоркцев на борьбу за корону.

Те, кто, подобно Тому Худу, занимались изготовлением оружия, – отец Тома разбогател во время гражданской войны – лишились источника доходов и оказались в тяжелейшем положении.

– Я всего лишь нищий, – сказал он Танзи, и было совершенно очевидно, что только гордость не позволяет ему просить ее стать его женой, хотя со дня смерти Роберта Марша прошел уже год. И Танзи, которая больше любила Тома теперь, когда он испытывал трудности, чем раньше, когда его дела шли прекрасно, удивлялась, почему ее не волнует его молчание. Конечно, причина ее равнодушия была отнюдь не в многозначительных взглядах Хью Мольпаса: его заигрывания не только не были нужны Танзи, но и осложняли ее отношения с мачехой, ибо вызывали у Розы гнев и раздражение.

Причина ее странного равнодушия к поведению Тома стала понятна Танзи, когда однажды весенним утром она приехала верхом на Латтервортский базар и увидела там Гаффорда, торговца из Лондона, который привез множество разнообразных вещей, имеющих огромный спрос у женщин. Все эти безделушки, разложенные на прилавке, были тем более желанны для Танзи, так как позади остался год траура и нужды. Когда она спешилась и подошла поближе, чтобы рассмотреть их, Гаффорд протянул ей небольшой пакет.

– Я собирался завезти его вам в следующую субботу, когда буду торговать в Лестере. Но увидел вас в толпе, – сказал он. – Очень славный молодой человек привез его мне на Чипсайд и весьма прозрачно намекнул, что убьет меня, если я не отвезу это в «Голубой Кабан». Однако важнее его угроз было то, что он щедро заплатил мне. Он сказал мне, что теперь ваш постоялый двор называется по-другому, я и не знал этого, ведь давно не был в ваших краях: торговля и в Лондоне идет неплохо.

Но Танзи не слышала его. Она рассматривала аккуратно написанный адрес, где было указано ее имя, и понимала самое важное – Дикон не забыл ее. Сердце Танзи забилось, и ей показалось, что весеннее солнце стало светить ярче. Она поблагодарила торговца, пригласила приехать к ним, пообещав, что мачеха непременно сделает немало покупок, и поспешила домой, забыв купить примерно половину необходимой им провизии. Только оставшись одна в своей комнате и закрыв дверь, Танзи решилась вскрыть пакет.

К ее радости и удивлению, из него выпали четыре золотых монеты. Она была смущена тем, что он вторично вернул ей долг, деньги, которые она с такой радостью отдала ему, но ей было приятно, что он принадлежит к людям, способным на такой поступок. Ей не нужны были эти деньги, но она почувствовала к Дикону необыкновенное доверие, и ей стало абсолютно ясно, что все, сказанное им перед расставанием – серьезное признание, а не просто выражение благодарности. И она поняла, почему не решилась бы ни за кого выйти замуж, даже за Тома Худа, которого давно знает и очень любит.

Дрожащими пальцами, нетерпеливо она развернула письмо, первое письмо в ее жизни.

«Моя ненаглядная Танзи, – писал Дикон. – Я разыскал вашего торговца уже несколько недель назад, но он был очень занят, продавая шелк придворным дамам для коронации, и у него не было времени для поездки по провинции. Оказалось, что это даже к лучшему, потому что только теперь я могу вернуть деньги, которые вы так великодушно заставили меня взять. Без них мне никогда бы не удалось столь удачно начать новую – полезную и созидательную – жизнь.

Дорога в Лондон прошла без неприятных приключений, и я был очень доброжелательно встречен мистером Пастоном, которому к тому времени уже было известно о трагической судьбе короля Ричарда. Он с большим интересом расспрашивал меня о сражении и был возмущен бесчестным поступком Джервеза.