Королевская тайна

Мы выпили, и слуга наполнил наши бокалы снова. Мне нравился Нонтон: этот расторопный толстячок не старался казаться лучше, чем он есть на самом деле. Конечно, пил он многовато, но это недостаток распространенный. А вот Смирк – совсем другое дело. Этому человеку совершенно не подходила его фамилия[18]. Смирк был худым неулыбчивым джентльменом, вычурностью манер превосходившим самого лорда Арлингтона, к тому же он испытывал почти пуританское отвращение к вину – необычное качество для столь преданного роялиста. Смирк не уставал напоминать всем встречным, что его дед по отцовской линии, граф, погиб, сражаясь за короля в битве при Нейзби.

Когда Смирк был вынужден обедать вместе с нами, как, например, сегодня, он всячески демонстрировал, что терпит наше общество исключительно из чувства долга. Смирк был убежден, что внешний вид королевских покоев даже важнее, чем состояние самого монарха. Этот человек неустанно напоминал всем, кто готов был слушать, что Мадам прибывает с государственным визитом, а значит, представляет короля Франции. Поэтому лорд-камергер был твердо намерен позаботиться о том, чтобы убранство всех помещений, где будут проходить церемонии, делало честь королю Англии.

– Знаете, что он выдумал на этот раз? – спросил Нонтон. – Требует выделить спальню для лягушатника, который нагрянет раньше всех. Представьте себе, отдельную и как можно ближе к Мадам. А это значит рядом с башней. Причем дело срочное, потому что упомянутый лягушатник – человек герцога Орлеанского, и Смирк хочет ему угодить.

– И каковы, интересно, его обязанности?

– Французишку отправили, чтобы он учил нас, как оказывать их стороне должное почтение, будь оно неладно. Мол, во время подобных визитов только и гляди, чтобы не наткнуться на подводные камни или не увязнуть в дипломатической трясине. Смирк утверждает: одна мелкая оплошность, и все мы потонем в грязной жиже – короче говоря, поминай как звали.

– А почему этот человек путешествует не с Мадам, как все остальные, а сам по себе?

– Да потому, что Месье и Мадам не в ладах друг с дружкой, и она этого типа в свою делегацию не взяла. – Нонтон потянулся за бутылкой. – Но если хотите знать мое мнение, лягушатник – шпион Месье. Герцогу угодно, чтобы жена и в его отсутствие была под надзором.

Я снова взял бокал, чтобы поддержать компанию. И осведомился:

– Когда прибывает этот шпион?

– Так он уже здесь.

– В замке?

Нонтон покачал головой:

– Нет, в замок он заселится в субботу. Но утром я его уже видел. Французишку этого Смирк привел. Говорит, он какой-то там секретарь, что ли, герцога Орлеанского. Фамилия его Жолье[19], только не подумайте, будто он веселый малый. С виду вылитый гробовщик. Одет во все черное, физиономия вытянутая, а уж до чего напыщенная! Ни дать ни взять угрюмый осел.

Я рассмеялся. Нонтон мнил себя остряком. Хотя шутки его редко бывали забавными, я понимал, что это его единственная отдушина – кроме вина, разумеется.

– Ну и конечно, этот Жолье католик, совсем как Смирк. Паписты вечно держатся сообща. Кстати, Марвуд, я вспомнил одну загадку. Сейчас посмеемся. Что общего у папистов и язв от сифилиса?

– Не знаю, – ответил я.

– Как от них ни избавляйся, все равно опять вылезут.

Нонтон хохотал так, что едва не свалился со стула.

– Ну и как, – спросил я, – будете искать комнату для француза?

– Придется, а то лорд-камергер меня живьем сожрет. Смирк грозился жалобу на меня написать, если не буду повиноваться. – Мой собеседник хмыкнул. – Ну да ничего, преподам французишке урок. У меня для него есть как раз подходящая комната – с подветренной стороны от нужников. Да вдобавок еще и с низким потолком. Ха!

Он взглянул на меня, будто ожидая одобрения.

Я состроил гримасу:

– В жизни надо уметь находить маленькие радости.

– Верно, Марвуд, и если лягушатник себе на башке шишку набьет, для меня это уже радость. Этот Жолье высоченный, что твоя колокольня. Знаете, что сказал Фрэнсис Бэкон? Природа мудра, и уж она-то не станет прятать свои богатства в чердаке на самом верху. Вот почему у всех долговязых в черепушке пусто. Когда вечно обо все головой стукаешься, то и мозги вышибить недолго. Ха-ха! Это я уже от себя прибавил. Да уж, так и мозги вышибить недолго! – повторил Нонтон. – Отличная шутка, не правда ли?

И, весело расхохотавшись, он послал за второй бутылкой.

Глава 47

Французы прибыли шестнадцатого мая, в понедельник. Несмотря на холодную дождливую погоду, жизнь на улицах этого убогого городишки била ключом. Кое-кто из местных даже встал до рассвета, чтобы высматривать фонари и марсели приближающейся флотилии.

– Я сделал все, что мог, – объявил Нонтон. Мы стояли среди толпы, собравшейся у пристани, и зябко кутались в плащи. – Теперь остается лишь уповать на волю Господню.

Его внезапная набожная покорность так развеселила меня, что я фыркнул. Нонтон, похоже, оскорбился. В кои-то веки он не шутил, а говорил серьезно.

А затем мой спутник с улыбкой прибавил:

– До чего же я буду рад, когда мы наконец-то вернемся в Уайтхолл!