Королевский крест

Голос долетел откуда-то снизу.

— Да!

Послышались торопливые шаги, и меньше чем через минуту перед графом вырос вихрастый паренек лет восемнадцати, узкоплечий и конопатый. Точно! Этот мальчишка прислуживал за столом во время ужина с Гуляевым. Как же его звать?

— Федькой меня кличут, — поведал слуга, почувствовав затруднение гостя. — Хозяин сейчас прийти не может. Занят. Завтракать желаете?

— Да… — Ответ подсказал заурчавший желудок. Но разум требовал другого: — Завтракать буду позже. Где моя одежда?

— В сундуке. — Сенька указал на массивный ящик у стены. — Выстирана, вычищена, отглажена. Казна ваша там же. Оружие.

— Доставай!

— Как изволите.

Мальчишка шагнул в комнату.

— Нет! Трубку сначала принеси и табак… — Сен-Жермен задумался. — Нет! Воды сначала согрей: бриться хочу.

Федька склонил голову, но граф успел разглядеть веселые искорки в его глазах: проснулся барин, в себя пришел. Немного смутился, но скрыл это за нарочитой хмуростью:

— Число сегодня какое?

— Третье.

Всего лишь? Получается, увлеченность книгой продолжалась меньше двух недель? Длина бороды показывала, что вряд ли.

— А месяц? Месяц какой?

— Так ведь март. Вы, граф, всю зиму Черную Книгу читали.

Сен-Жермен приводил себя в порядок несколько часов. Тщательно брился, мылся, курил трубку, обнаженным расхаживал по комнате, наслаждаясь восхитительным ощущением свежести, снова мылся, словно не веря, что наконец-то избавился от накопившейся грязи. Долго одевался в чистое, припудривался, возвращал на пальцы перстни, снова курил, задумчиво глядя на клубы дыма. Занятия эти тянулись до самого обеда, который Федька накрыл в большой столовой. Именно накрыл: чистая скатерть, блестящие приборы, драгоценный фарфор, несколько перемен — Сен-Жермен сомневался, что в последние месяцы ему доводилось принимать пищу с таким достоинством.

Предупрежденный слугой Гуляев также явился при параде: камзол, кружева… но вот изящества Павлу не хватало, чувствовалось, что из простых он людей, что носит дорогую одежду, как дорогую одежду, неспособен забыть о ее цене. В отличие от Сен-Жермена, для которого роскошь давно стала обыденностью.

Собственно, обед прошел в тишине: господа изрядно проголодались и, отделавшись протокольной вежливостью, отдали должное пище. Зато в креслах у камина, раскурив трубки и вытянув ноги к огню, Сен-Жермен и Павел смогли поговорить обо всем накопившемся.

— Граф, я рад, что вы вернулись, — улыбнулся Гуляев. — В последнее время нам не часто доводилось беседовать. Надеюсь, теперь наши увлекательные дискуссии продолжатся?