Королевский лес. Роман об Англии

Это могло бы показаться странным для человека, который выбрал жизнь, подчиненную монастырским правилам Бьюли. Однако в действительности все было не так. Для Люка аббатство являлось убежищем посреди огромного поместья, где он с удовольствием трудился и обретал свободу Нью-Фореста. Ему нравились службы в церкви. Он с восхищением слушал пение. Врожденная любознательность побудила его выучить много латинских псалмов и уяснить их смысл, пусть даже он не умел читать. Но он не хотел постоянно ходить на службы, как монахи. Ему хотелось вернуться в поля или помогать пастухам, переходившим с фермы на ферму. Аббатство кормило, одевало его, освободило от ответственности и мирских забот. Чего же еще желать?

И прежде всего, по его мнению, аббатство действовало благодаря своей связи с естественным порядком вещей. Деревья, травы, лесные твари – все жили в своем ритме. Познать это во всей полноте было невозможно, но аббатство и его угодья имели смысл лишь потому, что они сделались частью этого процесса.

Поэтому если чужаки вроде Гроклтона или королевских судей, которые не понимали Нью-Фореста, являлись и навязывали массу глупых правил, если притязали на власть, то единственным выходом было сторониться их. В душе единственными законами, которые он уважал, были законы природы.

«Все прочее поистине не стоит ломаного гроша», – говаривал он. А властям, которые создавали такое изобилие подобных законов, ни в коем случае не следовало доверять. «Сегодня они говорят с тобой честно, а завтра припрут к стене. Единственное, что их заботит по-настоящему, – это власть».

То был простой и совершенно правильный крестьянский взгляд на сильных мира сего.

Поэтому Люк не собирался доверять судье и его суду, особенно в присутствии Гроклтона. Он счел за лучшее никому не показываться на глаза и ждать у моря погоды. Мало ли что может случиться.

У него были друзья. Он прекрасно дотянет до следующей зимы, а пока нашел себе кучу дел. Каждые несколько дней, хотя Мэри не имела об этом понятия, он отправлялся взглянуть на сестру. Ему нравилось наблюдать, как она хлопочет по хозяйству или бегает за детьми, когда они играют вне дома, пусть даже он ни разу с ней не заговорил. Он был подобен ангелу-хранителю, тайно присматривающему за ней. «Я ближе, чем ты думаешь, девочка», – удовлетворенно бормотал он. Он находил это занятие настолько приятным, что начал присматривать и за братом Джоном. Пони уже позволили бегать в поле, но его неизменно стерег кто-нибудь из детей Джона.

И еще, разумеется, Люк гулял по лесу.

В тот день его маршрут пролег от окрестностей Берли до северной части Линдхерста. Лес был тих. Повсюду высились огромные дубы. То тут, то там открывалась полянка, где на травяном ложе лежало поваленное бурей старое дерево, оставившее наверху просвет с полоской открытого неба. Шагая вперед, Люк время от времени задерживался, чтобы изучить какой-нибудь покрытый лишайником ствол или перевернуть упавшую ветку и посмотреть, что за живность под ней прячется. И только он миновал деревню Минстед, приблизившись к области Нью-Фореста, граничившей с высокой открытой пустошью, как остановился и с интересом посмотрел на что-то вниз.

Это был крохотный предмет: всего лишь прошлогодний желудь, который избежал голодных свиней, угнездившись в сырой, выстланной бурыми листьями лунке, лопнул и пустил корни.

Люк улыбнулся. Он любил наблюдать, как что-то растет. Крошечные белые корешки выглядели совершенно беззащитными. Появился маленький зеленый побег. Охватывало удивление при мысли, что это начало могучего дуба. Затем Люк ласково покачал головой: «Здесь у тебя ничего не выйдет».

Сколько желудей той осени превратятся в дубы? Кто знает? Один из ста тысяч? Конечно нет. Наверное, в сто раз меньше одного на такое количество. Такова великая сила, неисчислимый избыток природы в лесной тиши. Шансы желудя выжить были неизмеримо малы. Его могли сожрать свиньи или любое другое лесное животное. Его могли растоптать пони или скот. Если желудь выживал в свой первый сезон и оказывался в почве, где мог пустить корни, то вырастал в дерево лишь при наличии разрыва в кронах, дававшего свет. Но даже для тех, из которых вырастали молодые деревца, неизменно сохранялась опасность.

Разрушает не только человек. Другие животные, предоставленные самим себе, тоже уничтожают луга, леса, целые ареалы с тупостью не меньшей, а то и большей, чем демонстрируют люди. Оленям нравится поедать дубовые побеги. Единственным способом выжить было найти защитника. Природа обеспечила нескольких. Остролист, хотя олени питаются остролистом, мог прикрыть собой дуб. Иглица шиповатая, небольшой вечнозеленый кустарник с бритвенно-острыми иглами, – олени сторонились его. По какой-то причине они редко ели и папоротник-орляк.