Королевский судья

Его померкшее сознание попыталось осмыслить этот факт, но он не улавливал в нем никакого значения и снова и снова обводил взглядом окружавшие его предметы в поисках объяснения, отправной точки, чего-то, что могло бы подсказать ему, где он находится и что с ним произошло. Наверху, у края ямы, возле фонаря, в котором горела свеча, что-то зашевелилось. Это были два человека: девушка, а может быть, молодая женщина, закутанная в белую простыню, и склонившийся над ней мужчина. Он откинул простыню, и стало видно ее нагое тело. Затем мужчина спустил брюки, встал на колени и раздвинул женщине ноги. Но ни крика, ни сопротивления не последовало, только его сладострастное пыхтенье. Сатир совокуплялся с трупом.

Не в состоянии отвести взгляда от чудовищной сцены, Иеремия почувствовал, как ему снова становится дурно. Но поднявшееся в нем отвращение несколько прояснило его мысли. И он наконец понял, где находится — посреди чумных трупов в свежевырытой могиле.

Бездонный ужас окатил его и сдавил сердце. Он должен выбраться отсюда! Он должен встать!

Наверху раздались голоса. Могильщик в испуге оторвался от трупа и хотел бежать, но его уже окружили. Констебль пнул его концом жезла в живот, и насильник упал.

— Арестуйте его! — приказал чей-то голос, показавшийся Иеремии знакомым.

Он видел, как констебль схватил арестованного за ворот и поволок прочь. Скоро они исчезли — он слышал удалявшиеся от могилы голоса. Они уходили! В отчаянии Иеремия собрал последние силы и открыл рот, пытаясь закричать. Но голос не слушался его, и он испустил лишь хрип. Вторая попытка удалась. Еще и еще раз он позвал на помощь, но ответа не было, и он в изнеможении откинулся. Его не слышали.

— Констебль, что там за звуки? — вдруг раздался знакомый голос.

— Сэр, лучше пойдемте. Здесь как-то жутко, — ответил тот, к кому обращались.

— Нет-нет, я точно что-то слышал.

Исполнившись новой надежды, Иеремия закричал изо всех сил:

— На помощь! Помогите!

— Кто-то зовет, констебль. Надо посмотреть.

— Духи мертвецов, сэр.

— Суеверный дурак! Мне что, дать вам пинка?

К своей неописуемой радости, скоро Иеремия увидел на краю ямы фигуру человека.

— Есть кто живой? — Мужчина присел, чтобы лучше видеть.

— Я здесь. Пожалуйста, помогите мне выбраться.

— Констебль, посветите мне фонарем, я ничего не вижу. Ну скорее же, трус!

Напуганный страж порядка нехотя приблизился и осторожно посветил вниз. Иеремии удалось сесть и протянуть руку к слабому свету.

— Один из трупов жив, — сказал знакомый голос. — Бедняга! — Он нагнулся и протянул Иеремии руку. — Держитесь. Я вас вытащу.

Иезуит отодрал ноги от окоченевших тел и, превозмогая подступавшую тошноту, на четвереньках взобрался по ним наверх. С трудом он дотянулся до спасительной руки, которая крепко обхватила его за кисть и рывком выдернула наверх. Шатаясь и дрожа всем телом, Иеремия встал на ноги. Острая боль пронзила ему позвоночник и будто лезвием прорезала мозг.

— Боже милостивый, доктор Фоконе, что с вами произошло? — пораженно воскликнул вытащивший его человек.

Услышав свой псевдоним, Иеремия всмотрелся в лицо спасителя. Его обладателем оказался мировой судья Эдмунд Берри Годфри. Радость спасения лишила Иеремию последних сил. Он опустился на колени и обеими руками оперся о траву, стараясь не упасть. Только теперь он заметил, что совсем голый. Пока он был без сознания, у него украли одежду. Он почувствовал, как что-то легло ему на плечи. Годфри присед на корточки и посмотрел на него с ужасом и сочувствием.

— Как же это, доктор?

— Это тот же человек, что покушался на судью Трелонея, убил барона Пеккема, сэра Джона Дина и других, — слабо ответит Иеремия. — Он напал на меня сзади на улице и хотел убить. Теряя сознание, я слышал погребальную телегу. Вероятно, она спугнула убийцу.

— А могильщики вас подобрали, решив, что вы мертвы, — закончил Эдмунд Годфри. — И сняли с вас одежду. Вы тяжело ранены?

Иеремия пощупал затылок, но раны не оказалось — только шишка. Боль несколько уменьшилась. Рука, которой он пытался защититься от ударов, покраснела и опухла, но, кажется, перелома не было. Это называется — повезло в несчастье. Он остался жив, но слишком хорошо понимал, какие последствия может иметь его пребывание между чумных трупов.

— Нет, ничего. Сэр, вам не следовало отдавать мне свой плащ, — с печальной улыбкой сказал Иеремия. — Вы ведь видели где я лежал. Я не смогу вернуть его вам с легким сердцем.

— Оставьте его, — сочувственно ответил Годфри. — Вы друг моего хорошего друга. Я с удовольствием помогу вам, чем могу. А что с преступником? Вы его видели?

— Нет, не видел и не слышал. Он напал на меня совершенно внезапно. Должно быть, чувствует, что я иду по его следу, иначе бы не пытался устранить меня.

— В таком случае он опять сделает это.

— Вероятно. Но теперь я начеку. Буду более острожен.

— А что же вы делали ночью на улице? — с интересом спросил магистрат.

— Навещал больных, — ответит Иеремия с чистой совестью. Ему не нужно было лгать, так как в эту ночь он выполнял обязанности врача, а не католического священника.

— Вы можете встать?