Королевство шипов и роз

Боль дала мне секундную передышку. Я видела, как Ризанд тяжело упал на пол, но тут же снова бросился к Амаранте, выпустив когти, и ударился о невидимую стену, которой она себя окружила. Забыв обо мне, Амаранта повернулась к Ризанду.

– Ах ты, грязный предатель! – зашипела она. – Ты ничем не лучше человеческих скотов.

Один за одним все его когти втянулись обратно, оставляя следы крови. Ризанд глухо и зло выругался.

– Ты давно это замышлял!

Магия Амаранты распластала Ризанда на полу, затем приподняла и снова швырнула вниз. Нож, который он успел достать, выпал из окровавленных пальцев. Никто не бросился ему на помощь. Амаранта снова приподняла его и швырнула на пол. Как и в прошлый раз, Ризанд ударился головой, но сейчас удар был сильнее. Красный мрамор треснул, и паутина трещин потянулась в мою сторону. Избиение продолжалось. Ризанд стонал.

– Прекрати! – крикнула я, выплевывая кровь и стараясь дотянуться до ее ноги. – Хватит!

Ризанд попытался приподняться, но руки не держали его. Из носа хлестала кровь. Наши глаза встретились.

Между нами возникла странная связь. Я то оказывалась в его теле, то возвращалась в свое. Я видела себя его глазами – искалеченную, окровавленную, с мокрым от слез лицом.

Амаранта повернулась ко мне. Связь оборвалась.

– Что ты сказала, козявка? Прекратить? Только не разыгрывай из себя заботливую.

Она согнула палец – и сейчас же ее магическая сила согнула мою спину. Я ждала, что у меня вот-вот треснет позвоночник. Ризанд выкрикнул мое имя. Потом я куда-то провалилась.

Замелькали воспоминания: самые худшие и тяжелые мгновения моей жизни. Повествование, полное отчаяния и тьмы. Когда оно добралось до последней страницы, я плакала. Телесной боли я не ощущала. Я видела окровавленную молодую крольчиху, которой перерезала горло на лесной полянке. Мое первое убийство. Первая жизнь, отнятая мною.

Я помнила то отчаяние, когда у нас кончились последние деньги и мы доели последние крохи припасов. Голод погнал меня в лес. Крольчихи нам хватило только на обед. Потом я снова ушла в лес и проплакала несколько часов подряд. Я знала, что перешла черту и запятнала свою душу.

– Скажи, что ты его не любишь! – крикнула Амаранта.

Кровь на моих руках стала кровью убитой крольчихи. Кровью того, что я потеряла.

Я молчала. Любовь к Тамлину – единственное, что у меня оставалось. Пожертвовать ею я не могла.

Я видела мир черно-красным. Потом добавился третий цвет – зеленый. Глаза Тамлина. Он полз к Амаранте. Он видел, как я умираю, но не мог меня спасти. Его собственная рана затягивалась медленно, однако Амаранта не оставила ему даже жалких крупиц магической силы. Помочь мне Тамлин не мог.

Только сейчас я окончательно поняла: Амаранта не собиралась выпускать меня живой. И освобождать Тамлина тоже не собиралась.

– Амаранта, пощади ее, – взмолился Тамлин, одна его рука зажимала рану, вторая тянулась к Амаранте. – Перестань. Я готов просить прощения за то, что тогда сказал про Клитию. Смилуйся над нею.

Амаранта будто не слышала его слов. Глаза Тамлина были пронзительно-зелеными – совсем как луга вокруг его поместья. Передо мной снова замелькали воспоминания, но уже другие. Зло, угрожавшее переломать оставшиеся кости, ударило мне по коленям. Я вскрикнула, но мои глаза видели тот зачарованный лес, день, когда мы лежали в траве, утро, когда любовались восходом. Пусть это были мгновения, но я все-таки успела познать настоящее счастье.

– Скажи, что ты никогда по-настоящему его не любила, – требовала Амаранта, выкручивая мне жилы. – Признайся, что тебе все равно, кто тебя лапает и целует.

– Амаранта, пощади ее, – стонал Тамлин, кровь из его раны еще капала на пол. – Я сделаю что угодно.

– А с тобой я разберусь потом, – прорычала Амаранта, швырнув меня в яму обжигающей боли.

Этих признаний она от меня не услышит… пусть мне осталось жить считаные минуты. Если моей жизни суждено оборваться здесь, я готова. Если это называется слабостью, я готова признать себя слабой. Если это…

Тяжелым будет мой удар, опасным – каждый шаг.И знайте: убиваю я обычно не спеша.

Вот чем были эти три месяца: медленной, ужасной смертью. Я знала ее причину: мои чувства к Тамлину. Их не заглушить никакими снадобьями, никакой болью, никаким забвением.

Но лишь обидят, становлюсь опасней зверя я.

Амаранта могла как угодно издеваться над моим телом, но ей не разрушить моих чувств к Тамлину. Он никогда не воспылает к ней желанием. Жало его отказа всегда будет колоть ей душу.

Мир постепенно темнел, убирая остроту боли.

Но наградить готова всех, кто смелостью не обделен.

Как же долго я от этого бегала. А когда открылась Тамлину, своим сестрам… это была проверка на смелость, столь же мучительная, как любое из моих испытаний.

– Я жду твоего признания, коварная скотина, – шипела Амаранта.